"Людвиг Тик. Достопамятное жизнеописание Его Величества Абрагама Тонелли" - читать интересную книгу автора

отделаться от злодеев. Сказал им: "Мужайтесь, неподалеку от деревни и
закопан клад".
Они поспешили к деревне с еще большей горячностью, нежели я сам, но
когда подошли совсем близко, я принялся кричать во всю глотку и звать на
помощь: "Пожар! грабят! режут!" - все вперемешку. Тотчас же сбежались люди,
ибо им хотелось поглядеть, кто это так вопит: смертоубийцы тоже были не
дураки и сразу приметили, какая хитрая им досталась птица, что все это был
один подвох; они убежали и еще были радешеньки, что спасли шкуру.
В остальном был первым человеком, которого разбойники принуждены были
вывести "из пустыни.

12

Перенесши смертельную опасность, не преминул славно закусить в
трактире. После долгого путешествия жратва показалась мне превосходной, да
вдобавок никто мне не чинил помехи.
Несносная мысль! Видел себя принужденным продолжать путешествие. Я
никогда не принимал в расчет пустыню, львов, смертоубийц и голода; также не
мог знать, всегда ли будет выручать меня ум, ибо, как говорится, не всяк
день праздник. С бьющимся сердцем продолжал путь свой.
То было взаправду плачевное время, ибо голод еще частенько давал о себе
знать. Наконец достиг Польши.
Но от этого мало было проку; ни один мастер не хотел дать мне работу.
Под конец прослышал об одном польском дворянине, о котором мне добрые люди
сказали, что он желает взять в услужение искусного портного. Тотчас же
побежал к нему, и он спросил, умею ли я шить платья по самоновейшей моде. В
чем я незамедлительно поклялся. Да так оно и было. На пробу должен был я
изготовить собственную свою ливрею: что мне очень пришлось по сердцу, ибо
мой камзол совсем прохудился.

13

Сшитым мною платьям барон не мог сделать ни малейшего укора, так что я
скоро своим искусством совершенно пленил его сердце; я мог потребовать у
него все, что только пожелаю. Это был добрый, невзрачный господин, который
много значения придавал платью.
Он частенько посылал меня за какой-нибудь надобностью по соседству, ибо
к подобным поручениям я чувствовал в себе особую пригодность. Однажды,
воротившись домой, хотел дать ответ хозяину, но когда открыл дверь, то в
господских покоях, в господском кресле сидел не он, а преогромная обезьяна.
Сперва готов был рассмеяться, но по размышлении впал в боязнь.
Опрометью сбежал по лестнице и стал кликать господина. Слуги спросили, в уме
ли я, господин-де у себя в покоях. Кидаюсь назад и вижу, барон в самом деле
там. Я был совсем озадачен, однако ж не хотел говорить ему в глаза, что в
его кресле сидела обезьяна, ибо не мог в подтверждение тому привести
свидетелей. Но меня взяли подозрения.

14

В другой раз свершив для барона кое-какие покупки, с пакетом в руках