"Джим Томпсон. Сейчас и на земле" - читать интересную книгу автора

переделать.
- Не надо, - снова говорит Мун. - Я дам Гроссу, пусть сделает.
- Но послушай....
- У меня все равно для тебя есть другая работа.
Остаток дня я делал коробки для запчастей - более отвратительную
работенку придумать трудно. Коробки нам поставляются в виде плоских
картонных заготовок. Берешь такую заготовку, сгибаешь по краям, мажешь
клеем заделы. Затем как можно быстрее накладываешь на согнутые заделы края,
перемазавшись при этом по локти, накладываешь на места склейки мешки с
песком и ставишь на пол к другим. Когда клей высыхает, снимаешь груз,
переворачиваешь и делаешь то же самое с другого бока, пока коробка не
готова и остается только приделать ручку. Винты для ручек, как водится,
расщепляют деревяшку, потому что, само собой, умудряешься сунуть их не так,
как надо, и все начинай сначала. Клей как в том анекдоте про парня,
продававшего его во время бума в Рейнджере, штат Техас, мне папа
рассказывал. Один фермер сделал его сам по какому-то особому, ему одному
известному рецепту и таскался по нефтяным скважинам на коляске, запряженной
лошадью, пытаясь всучить его нефтяникам. Не дай Бог кому случится отрезать
руку, уверял он, этот клей приклеит ее за милую душу, и она будет как
новенькая, а если лопнет труба - капля клея, и готово. Если верить папе, -
а он мне это рассказывал так часто, что, стоило ему завести свою песенку, я
тут же сматывался, - дело было так. Как-то раз приезжает этот фермер на
скважину, которую бурильщик только начал бурить, и тут от бура отскакивает
какая-то железина и - вжик - разрезает лошадь фермера на две половинки.
Фермер и глазом не моргнул, его этим не проймешь. Достает он банку со своим
клеем и как ни в чем не бывало склеивает своего одра. Только тут он маху
дал; склеить-то склеил, да шиворот навыворот: половинки перепутал. Так у
коняги две ноги в одну сторону, две в противоположную, а так все путем.
Только после этого скотина могла бежать без устали. Стоило ей чуть
подустать, фермер перевернет ее задом наперед и гонит на другой паре ног.
Так вот... К полудню у меня на руки словно желтые перчатки надели. Как
я и полагал, отмыть эту дрянь никакими способами невозможно. Сандвичи
пришлось есть с ладоней, а сигарету надо было губами доставать из пачки.
Гросс был явно в восторге, хотя на словах сочувствовал и еще раз уверил
меня, что у Муна с головой не в порядке.
Когда я вечером пришел домой, Роберта потащила меня в ванную и чем
только не отмывала мне руки - и мылом, и щеткой. И по-настоящему плакала. А
после ужина она все не переставала жалеть меня, так что мы даже пошли в
парк Балбоа и сидели там, пока все в доме не улеглись. Потом вернулись.
Была полная тишина. Я пошел на кухню, чтобы попить воды, и слышал, как она
закрывала жалюзи и подтаскивала кресло к двери. Я немного подождал. Свет в
кухне оставил невыключенным. Роберта знает, как она выглядит, и любит, чтоб
было немного света. Она единственная из всех известных мне женщин, кто так
поступает. Вхожу я в спальню. Она уложила диванные подушки на пол и лежит
на них, а ночная рубашка совсем спущена. Смотрит на меня, улыбается и
поднимает ладонями свои груди. А сама такая белая, такая безумно красивая,
с ума сойти, будто я вижу ее впервые. Я ее такой видел пять тысяч раз и
сейчас вижу снова. Вижу будто впервые. И, как всегда, безумное желание
охватывает меня. Как всегда. Так было, и так будет.
А потом я был на небесах и в аду одновременно. Бывают моменты, когда я