"Роберт Асприн и Линн Эбби. Смертоносная зима (Мир Воров #7)" - читать интересную книгу автора

Бейсибцы называли его "повелитель", только когда были напуганы. Они
поклонялись одной-единственной богине - Бей, смертным воплощением которой
была стерва-бейса, повелительница змей, и понятия не имели о характере и
настроениях Богов Бури. Молин вырвал промокший насквозь рукав из руки
придворного со всем отвращением, какое вызвали в нем гнев и отчаяние.
- Передай Шупансее, что я приду в Присутственный зал, когда
закончится буря и никак не раньше, - произнес он на безукоризненном
ранкене, а не на том ублюдочном жаргоне, что стал в последнее время
средством общения между разными народами.
Молния отразилась на черепе придворного, побежавшего докладывать
своей госпоже, а Молин, скользнув за грязный гобелен, очутился в
хитросплетении узких переходов, которыми пронизали дворец строители-илсиги
и которых до сих пор не обнаружили бейсибцы. Едва позволяя по высоте и
ширине пройти воину в доспехах, проходы были грязными и зловонными, но
помогали сохранить остатки ранканского присутствия в Санктуарии, к ужасу
пучеглазых захватчиков.
Молин вошел в альков, где звуки бури казались незначительными в
сравнении с той яростью, что выплескивалась из соседней комнаты. Коридор
впереди наполнился неестественным сиянием. У жреца по коже побежали
мурашки, когда он перешагнул четкую черту, разделявшую свет и тень.
Многолетняя привычка подсказывала ему пасть на колени и молить Вашанку об
избавлении - будь Вашанка жив, в молитве не было бы нужды. Заверив себя,
что это не опаснее, чем идти по палубе плывущего корабля, жрец вошел в
детскую.
Центром сияния был белокурый голубоглазый демон, названный им
Гискурасом по совету гадалки С'данзо. OH громко кричал, размахивая
игрушечным мечом, светящимся красным светом, но слов жрец разобрать не
мог. Другой ребенок, миролюбивый сын гадалки, тянул Гискураса за ногу,
пытаясь оттащить его от неподвижного тела, которое тот колотил мечом.
Артон, однако, не мог тягаться силой со своим сводным братом, когда в том
бушевал гнев бога.
Молин заставил себя войти в ослепительный ореол, и, наконец, ему
удалось схватить мальчика и оторвать его от пола.
- Гискурас! - несчетное число раз проорал он.
Мальчишка отбивался с решительностью подростка из трущоб: кусался,
лягался, размахивал мечом, и вскоре от влажной одежды Молина повалил пар.
Но жрец был настойчив; сначала он поймал ноги мальчика, затем прижал его
руки к телу.
- Гискурас, - уже нежно произнес он, когда сияние начало мерцать и
меч выпал из руки ребенка.
- Курас! - эхом откликнулся второй ребенок, прижимаясь к ногам Молина.
Вспыхнув последний раз, сияние исчезло. Гискурас превратился
всего-навсего в напуганного всхлипывающего ребенка. Молин погладил его по
голове, потрепал по спине и посмотрел на пол, где бесформенной кучей лежал
один из жрецов.
Кивком головы Факельщик приказал остальным выйти. Оставшись наедине с
детьми, он сел на низкий стульчик и поставил мальчика перед собой.
- Что случилось, Гискурас?
- Он принес кашу, - сквозь всхлипывания и шмыганье носом произнес
мальчик. - Артон сказал, что у него есть леденец, а он дал только кашу.