"Абрам Терц. Голос из хора" - читать интересную книгу автора

месте, не двигаясь, и увязают ноги, и относит как бы назад, в прошлое, так
что, придя в себя, удивляешься, что прошел уже год и снова осень.
Здесь не верна пословица: жизнь прожить - не поле перейти. Нет, именно
поле. И перейти.

- Я кто в твоем лице?!

Разительное персональное сходство с оригиналом в фаюмских портретах и
много раньше, в Египте, продиктовано необходимостью забронировать место, где
поселится в будущем отлетаю-щая душа. Портрет - координаты отбытия и
воскресения, указатель в пути, чтобы не заблуди-лась. И в нем же - помимо
сходства с живым индивидуальным лицом - присутствует отрешен-ность ее
полета, витания в раздумьях, куда бы сесть, на ком удостовериться.
Вещественная оболочка лица, включая всю биографию и психологию, в ней
напечатанную, на себе не задержива-ет, но пропускает вас дальше, в ту
погруженность, куда все они смотрят посмертно. Чувство последней инстанции,
стены, вы здесь не испытываете - столь непрошенной, непрошибаемой в
портретах реалистической школы, где живое лицо нацелено на вас, как ружье,
заряженное ненужным и навязанным насильно знакомством. Сходство с человеком,
о которого спотыкаетесь, который служит препятствием, перестает вам мешать.
Это сходство - окно, стрелка входа и выхода, и мы радостно бежим по
растворенному коридору: лицо затягивает, - у-у-у! как выталкивает взглядом
самодовольный 19-ый век, где каждый портрет кричит: "уходи, это - я", или:
"посмотри, это - я", так или иначе задерживая, не пуская пройти.
...Итак, реализм впервые в портретном искусстве понадобился совсем не
затем, чтобы себя показывать и собой восторгаться, но чтобы потом во времени
и пространстве себя разыскать, и эта серьезность намерений его питала,
оправдывала, и радуешься за человека, озабоченного большими запросами своего
местонахождения.
Но тотчас возникает проблема: что такое лицо, не на портрете, а в
жизни, и зачем оно нужно, и почему мы к нему подбегаем, и, разговаривая друг
с другом, засматриваем в лица, как в зеркало, и пляшем перед ним, и
примериваемся, словно хотим войти?..

Облизал по-собачьи ложку и сунул в карман. Я тоже облизал и тоже сунул.

- Он навел пистолет и кричит "руки вверх", а я поднял руки и вижу, что
у него от страха дрожит лицо.

- У меня глаза - вот такие! А почему я знаю? - все гримасы мои ему
передавались и были у него на лице написаны.

- Разинул он рот, сколько можно разинуть. Глаза выкатил. И тут я
увидел, как человек на глазах седеет. Волоса поднялись, шапка упала. А по
волосам, по лицу - будто кто молоко льет.

Смех снизу и плач сверху - оба они потрясают действительность и не дают
ей устояться.

Когда нам плохо, губы съезжают вниз, когда весело - вверх, и все лицо