"Тициано Терцани. Еще один круг на карусели " - читать интересную книгу автора

В Индии называют рассвет самым чудным часом. Ночная тень еще витает в
воздухе, а день не набрал силу. Свет не вполне отделился от тьмы, и на
какой-то краткий миг человек, если он настроен, может смутно постичь, что
все жизненные контрасты: тьма и свет, ложь и правда - всего лишь различные
стороны одного и того же. Они различные, но трудноразделимые, они разные, но
"одно". Как мужчина и женщина, такие восхитительно разные, сливаясь в любви,
становятся Единым.
Рассказывают, что в Индии в этот час местные мудрецы, "риши", то есть
"видящие", медитируют в одиночестве в своих затерянных в Гималаях ледяных
пещерах, заряжая воздух вокруг себя положительной энергией и позволяя таким
образом другим медитирующим, даже новичкам, именно в этот час заглянуть в
самих себя в поисках объяснений всего сущего.
Не знаю, где бы могли медитировать американские "риши", но для меня и в
Нью-Йорке рассвет был самым прекрасным часом. Ранним утром мне действительно
казалось, что воздух заряжен добром и надеждой. Конечно, в первую очередь
рассвет радовал меня потому, что первые ободряющие яркие лучи нового солнца
прогоняли все ночные страхи, которых у больного бывает предостаточно. Но
дело было не только в этом: ранним утром этот город, еще погруженный в
относительную тишину, не заполненный потоками пешеходов, выглядел воистину
поэтичным. Куски оберточной бумаги, как чайки, скользят, влекомые ветром,
вдоль пустынных улиц; кое-где редкое такси медленно ползет по мостовой в
поисках раннего клиента. Бродяги еще спят, свернувшись под своими одеялами
на вентиляционных решетках метро. Таинственные отверстия в асфальте выдыхают
в воздух столбы белого пара, как ноздри драконов, дремлющих в жарких недрах
Манхэттена - непостижимого сердца Нью-Йорка.
В эту пору сам город будто над чем-то задумался, сосредоточился на
своем бытии, перед тем как снова стать полем бесконечных сражений, которые
каждый день разворачиваются в кабинетах, на ложах этих многоэтажных дворцов,
за ресторанными столиками, на улицах, в парках. Повсюду идут бои - за
выживание, власть и деньги.
Нью-Йорк мне очень нравился. Я любил часами бродить по его улицам -
когда еще хватало сил, я исходил его вдоль и поперек. Но при этом я не мог
отогнать мысль о том, сколько труда, боли, страданий стояло за каждым его
небоскребом. Я смотрел на штаб-квартиру Организации Объединенных Наций и
думал о том, сколько лживых слов было сказано, сколько спермы и слез пролито
во имя этого безнадежного усилия управлять человечеством, которое в принципе
не поддается управлению. Ибо единственный принцип, которому оно подчиняется,
это алчность, и каждый человек, каждая семья, каждая деревня или народ
думает только о своем благе - и никогда о нашем общем. Я шел мимо всех этих
знаменитых отелей, "Плаза", "Вальдорф Астория", где останавливались и все
еще останавливаются диктаторы, главы государств и правительств, шпионы,
респектабельные убийцы со всего света, и вновь и вновь думал о том, что
решения, принятые в этих гостиничных номерах, заговоры, которые здесь
плелись, меняли судьбы мира. Все начиналось здесь - падение режимов,
убийства оппозиционеров, исчезновение инакомыслящих.
Я смотрел на вывески банков, на флаги, развевающиеся над зданиями
крупных компаний (разные страны, разная специализация, но корни неизменно
здесь, в Америке), и представлял себе, как некий безликий господин, за
которого никто и никогда не голосовал, а имени никто и никогда не слышал,
некто, неподвластный ни одному парламенту, ни одному судье в мире, через