"Владимир Тендряков. Хлеб для собаки" - читать интересную книгу автора

Дыбаков - первый секретарь партии в нашем районе, высокий, в
полувоенном кителе с рублено прямыми плечами, в пенсне на тонком горбатом
носу. Ходил он, заложив руки за спину, выгнувшись, выставив грудь,
украшенную накладными карманами.
В клубе железнодорожников проходила какая-то районная конференция. Все
руководство района во главе с Дыбаковым направлялось в клуб по усыпанной
толченым кирпичом дорожке. Мы, ребятишки, за неимением других зрелищ тоже
сопровождали Дыбакова.
Неожиданно он остановился. Поперек дорожки, под его хромовыми сапогами,
лежал оборванец - костяк в изношенной, слишком просторной коже. Он лежал на
толченом кирпиче, положив коричневый череп па грязные костяшки рук, глядел
снизу вверх, как глядят все умирающие с голоду - с кроткой скорбью в
неестественно громадных глазах.
Дыбаков переступил с каблука на каблук, хрустнул насыпной дорожкой,
хотел было уже обогнуть случайные мощи, как вдруг эти мощи разжали кожистые
губы, сверкнули крупными зубами, сипяще и внятно произнесли:
- Поговорим, начальник.
Обвалилась тишина, стало слышно, как далеко за пустырем возле бараков
кто-то от безделья тенорит под балалайку:

Хорошо тому живется,
У кого одна нога,
Сапогов не много надо
И портошина одна.

- Аль боишься меня, начальник?
Из-за спины Дыбакова вынырнул, райкомовский работник товарищ Губанов,
как всегда с незастегивающимся портфелем под мышкой:
- Мал-чать! Мал-чать!..
Лежащий кротко глядел на него снизу вверх и жутко скалил зубы. Дыбаков
движением руки отмахнул в сторону товарища Губанова.
- Поговорим. Спрашивай - отвечу.
- Перед смертью скажи... за что... за что меня?.. Неужель всерьез за
то, что две лошади имел? - шелестящий голос.
- За это, - спокойно и холодно ответил Дыбаков.
- И признаешься! Ну-у, заверюга...
- Мал-чать! - подскочил опять товарищ Губанов.
И снова Дыбаков небрежно отмахнул его в сторону.
- Дал бы ты рабочему хлеб за чугун?
- Что мне ваш чугун, с кашей есть?
- То-то и оно, а вот колхозу он нужен, колхоз готов за чугун рабочих
кормить. Хотел ты идти в колхоз? Только честно!
- Не хотел.
- Почему?
- Всяк за свою свободушку стоит.
- Да не свободушка причина, а лошади. Лошадей тебе своих жаль. Кормил,
холил - и вдруг отдай. Собственности своей жаль! Разве не так?
Доходяга помолчал, помигал скорбно и, казалось, даже готов был
согласиться.
- Отыми лошадей, начальник, и остановись. Зачем же еще и живота