"Владимир Тендряков. Суд" - читать интересную книгу автора

балясину? Стреляй, коль нужно, не то катись домой, не путайся в ногах! А ты,
Константин, хвалился - козлищ в степях стрелял. Оно и видно - на козлищ да
на поганых зайцев мастак...
Семен ругался, а Дудырев покорно молчал, не пытаясь оправдаться.
Выбежали на окраину болота. Тощие елочки редко торчали из моховых
кочек. Были видны лишь самые ближние, остальные скрывала ночь. И тем не
менее чувствовалось, что такой частокол из худосочных деревьев тянется на
километры. Даже ночь не могла спрятать унылость болота.
Где-то в глубине этого болота продолжал звучать голос Калинки.
Низкорослая, тщедушная собака с бесстрашием до самозабвения, с упрямством до
помешательства одна продолжала преследовать могучего озлобленного зверя,
который может легким шлепком перебить ее пополам. Плачущий лай Калинки
терзал сердце Дудырева.



8




Из болота вырвались, когда ночь начала мутнеть, моховые кочки
проступили отчетливее.
Калинка сорвала голос, и вместо яростного лая доносилось взвизгивание,
похожее на скрип несмазанного колеса.
Грязные, мокрые, выбившиеся из сил охотники заставляли себя бежать.
Теперь у каждого из них появилось озлобление против медведя; загонял,
измучил, заставил месить трясину, страдать от стыда - накопилось личное,
непримиримое, более серьезное, чем простой охотничий азарт.
Медведь, должно, сам измучился. Он выскочил на дорогу и бросился по
ней, чувствуя одно - ему легче бежать, не соображая, что здесь охотники
быстрей настигнут его.
А эта дорога вела к берегу лесной речки, к лаве, возле которой всего
каких-нибудь пять часов назад охотники отдыхали, беседовали, отмахивались от
комаров.
Вот и береза - под ней стояли ружья. Вот покатый склон к речке. Вот
окруженное кустами высохшее дерево, в подслеповатых сумерках окостенели в
бессильной корче его ветви.
Обеспамятевший медведь наткнулся на лаву - она не выдержит его, вплавь
перебраться не успеет: охотники рядом. Зверь поднялся на дыбы и шагнул
навстречу охотникам...
В скупо брезжущих сумерках, впереди размашистых кустов и вознесенных
над ними сучьев сухостойной березы, расплывчатый, от этого еще более грозный
и величественный, какой-то бесплотный, двинулся по склону. Он не рычал, не
отмахивался от Калинки, которая наскоками зло хватала за ляжки и отлетала
обратно,- он молча шел навстречу смерти.
Три ружья одновременно вскинулись на него. Три человека припали к
прикладам...
И тут Семен Тетерин уловил за кустами "Отвори да затвори...." -
бездумно веселый, глупенький звук гармошки.