"Владимир Тендряков. Находка" - читать интересную книгу автора

Он решил бросить здесь ребенка, решил твердо. Он знал, что ребенок
умрет, второго такого чуда не случится - больше уже никого не занесет сюда в
дремучую глушь. Соска из прожеванного хлебного мякиша оттянет смерть часа на
два, на три, вряд ли на день. Разумней совсем не давать соски, но что-то
нужно сделать? Хоть чем-то купить совесть.
При дневном свете, падающем из волоковых оконец, было видно, что по
избе прошлась женская рука: утоптанный земляной пол подметен, нары вымыты,
выскоблены, у порога приставлен наскоро связанный голичок. Дурная мать,
верно, тоже подкупала свою совесть - прежде чем уйти, мыла, скребла, кормила
младенца, обмывала, оставила запас чистых тряпок, зная, что никто уже ими не
воспользуется.
И в голову Трофима пришла странная мысль, никогда такие не приходили
раньше: "Конечно, девка - шкура из шкур, давить таких, чтобы землю не
пачкали, но каково ей было, когда переступала порог,- только что грудью
кормила, слезы лила, быть может, ласковыми словами называла и... бросить..."
Трофим злобился на беспутную, потерявшую совесть девку, а прогнать этих
сочувственных мыслей не мог. "Знать, уж солоно пришлось, раз на душегубство
решилась".
Он испугался сам за себя - посиди еще вот так и вконец раскиснешь.
Решительно встал, полез в угол нар, вгляделся в глубь свернутого одеяльца -
у ребенка было натужно красное личико, он, наверно, был болен. Крохотные
веки закрыты, губы вытягивались. Трофим коснулся соской этих губ, они жадно
приняли тряпицу, а глаза не открылись. Трофим облегченно перевел дух. Глаза
несмышленыша - они не упрекнут, не поймут, но все-таки Трофим почему-то
боялся взгляда этих глаз.
Торопливо схватил незатянутый мешок, ружье, выскочил на волю, на
потускневший под оттепелью снежок. Вспомнил про окна - забить бы сеном,
отмахнулся: "А-а, не все ли равно",- шагнул в сторону ручья, шагнул, словно
оборвал пуповину.
По всей вкрадчиво сияющей поляне из-под снега торчала сухая трава, и от
этого вид поляны казался щетинисто-небритый, гнусный. Горяче-черный ручей
туго оплетал тесно сбившиеся елочки и кусты ивняка. Тропу занесло, Трофим ее
чуть не проскочил. Прокладывая первые следы, торопливо направился к лесу.
Казалось, нырнет в лес - и все забудет. Нырнет, как обмоется,- сразу покой.
Лес начался, а покой не пришел. С каждым шагом росла тревога. Почему-то
беспокоило, что не заткнул окна сеном,- через полчаса выстудится избушка, в
ней станет холодно, как на улице. Спину продирал легкий озноб. Там, за
спиной, близится беда.
Не в пример вчерашнему лес был наряден. В темных провалах между
стволами - затейливое кружево заснеженных ветвей. Какая-то игривость в лесу.
И по своей привычке Трофим стал искать виновников, распалялся в
ожесточении.
"Стерва баба, мразь... Доискаться бы... На суд, на люди, чтоб глядели,
пальцами тыкали... И про парня, который девку с пути сбил, дознаться... Тоже
голенького - глядите. Не тюрьму бы таким полюбовничкам, не-ет, к стенке
приставить..."
Но тревога росла, с отчаяния стал винить Анисима, рыбаков, что увели
лодку: "Тоже - совести ни на грош. Сидят сейчас в тепле, чаи гоняют. А коли
услышат, что младенца мертвого в избушке нашли, что им - почешут языками да
забудут... Сволочь народ..." Но вспомнил, как сунул соску и... словно