"Виктор Петрович Тельпугов. Все по местам! " - читать интересную книгу автора

- Так, значит, интересуетесь? Вы же из десанта, все это вам знакомо
уже.
- В общем и целом, - в тон ему ответил Слободкин. - Но если совсем
честно сказать, то не особенно. Только принцип действия автопилота нам
объяснили, а все остальное - лес, совершенно темный.
- Принцип, это уже многое.
Каганов начал рассказывать Слободкину об автопилоте, И чем больше
подробностей узнавал Слободкин, тем восторженнее смотрел на прибор. Давно
уже следующая смена заступила, одних людей у испытательных установок сне-
пили другие, а Каганов и Слободкин все разговаривали. Домой они пошли
вместе. Разговор продолжался и по дороге. Остановившись у одного из бараков,
мастер сказал:
- Здесь я живу. Хотите посмотреть? Слободкин смутился. Каганов взял его
за локоть:
- Пошли, пошли. Ужина не обещаю, но плитка у меня есть, так что водички
согреем. Они вошли в коридор, освещенный маленькой лампочкой.
Круглые очки Каганова блеснули двумя тусклыми льдинками. "Совсем как у
того, в столовой",- подумал Слободкин. Там, в цехе, мастер казался
Слободкину уставшим, но сильным, мужественным человеком, а вот перешагнул
порог барака и сразу сделался маленьким, незащищенным существом.
Впрочем, только несколько коротких секунд жило это ощущение. Каганов
протер очки, толкнул плечом дверь в свою комнатенку, пропустил вперед
Слободкина, бочком вошел сам, включил свет и как ни в чем не бывало сострил:
- Раздевайтесь! Слободкин поглядел на стены, покрытые мохнатым
инеем.
- Не комната, а спальный мешок на гагачьем пуху! И по размеру такая же.
- Вот именно.
Каганов включил самодельную электроплитку, сооруженную из двух кирпичей
и укрепленных между ними стеклянных трубок с намотанными витками спирали.
Напряжение было таким слабым, что Слободкину показалось, будто нить вовсе
оборвана. Он даже нагнулся над плиткой, намереваясь исправить повреждение,
но Каганов сказал, что все в порядке и нужно только время.
Они погасили свет - в темноте на трубках постепенно обозначались
бледно-малиновые струйки - еле различимые, прерывающиеся, будто кто-то
поминутно включал и выключал рубильник на станции. Долго сидели у
маленького, едва подающего признаки жизни огня, грея над ним озябшие руки.
Когда Каганов поставил на плитку чайник, малиновые струйки исчезли вовсе.
Поеживаясь, Слободкин достал остатки махорки, поделился ею с Кагановым,
и в комнату снова возвратилось призрачное, чисто символическое, но все-таки
хоть глазом ощутимое тепло.
- Если и закипит, то часа через два, не раньше, - сказал Слободкин.
- А куда нам спешить? Подождем. Кстати, вы о себе еще ни словом не
обмолвились.
О многом они проговорили в тот вечер. Слободкин вспомнил свою службу в
воздушно-десантной бригаде, друзей-парашютистов. Рассказал, как довелось
встретить им войну, как дрались с немцами в белорусских лесах, как после
ранения, отбившись от своих, они с дружком Кузнецовым, которого все в роте
звали Кузей, продолжали бить немцев, как выбрались к своим и угодили в
госпиталь, как пытались оттуда бежать, и что из этого вышло.
Каганов рассказал о заводе. О том, как под бомбежкой грузили его в