"Уильям Мейкпис Теккерей. Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2)" - читать интересную книгу автора

сын рассказал ему эту историю.
Джей Джей, по своему обыкновению, молча и упорно работал изо дня в день
и по многу часов на дню. Когда Клайв заходил утром в мастерскую, он заставал
его уже там и там же оставлял, уходя. Вечерами, когда натурный класс
закрывали и Клайв отправлялся развлекаться, Джей Джей зажигал лампу и
продолжал свой счастливый труд. Его же влекли шумные ужины друзей; он
предпочитал оставаться дома и редко ввечеру выходил за порог, разве что во
время вышеупомянутой болезни Луиджи, когда просиживал все вечера у постели
товарища. Джей Джей был так же удачлив, как и талантлив; светским господам
нравился скромный юноша, и он имел немало заказов. Кружок художников в
"Лепре" считал его скуповатым, но год спустя по отъезде его из Рима Лазаро и
его жена, которые продолжали там жить, рассказали о нем другое. Клайв
Ньюком, узнав об их бедственном положении, дал им, что мог; но Джей Джей дал
больше; и Клайв принялся с тем же пылом расхваливать его щедрость, с каким
всегда говорил о его таланте. Он обладал и впрямь счастливой натурой. Работа
была его главной радостью. Самоотречение давалось ему легко. Удовольствия
шли то, что принято понимать под этим словом, не имели для него особой
притягательной силы. Светлые чистые мысли были его повседневными друзьями;
созерцание природы - главным развлечением вне дома; забавой же ему служило
множество всяких тонкостей его ремесла, неустанно его занимавших; он готов
был вырисовывать каждый сучочек на дубовой панели, каждый лист апельсинового
дерева, и лицо его озарялось улыбкой, а сердце радовалось всякой простой
удаче. Вы неизменно заставали его сосредоточенным и безмятежным, и
незатейливый светильник его девственной души всегда горел ровным пламенем;
его не гасили порывы страсти, после коих так легко заблудиться во мраке.
Земные странники, мы лишь изредка и на короткий миг встречаем на своем пути
подобное воплощение непорочности и молча склоняем перед ним голову.
В нашем распоряжении находятся собственноручные письма Клайва Ньюкома,
в которых он сообщает о своем намерении прожить два года в Италии, всецело
посвятив себя изучению живописи. Помимо профессиональных, были у него и
другие сокровенные причины оставаться подольше вдали от родины, - он
надеялся таким образом исцелить томивший его сердечный недуг. Но перемена
атмосферы частенько излечивает больного даже быстрее, чем он надеялся; к
тому же установлено, что юноши, движимые благим намерением углубиться в
занятия, подчас не исполняют его, отвлеченные от дела какой-нибудь
случайностью: развлечением, обязательством иди иной достойной внимания
причиной.
Два или три месяца юный Клайв усердно трудился в Риме над своими
полотнами, втайне терзаемый, вероятно, муками испытанного им разочарования;
он рисовал натурщиков, писал без разбора все, что только манило его глаз по
ту и по ату сторону Тибра; работал до ночи в натурном классе - словом, был
образцом для всех остальных молодых живописцев. Симптомы его сердечного
недуга начинали слабеть. Он стал интересоваться делами товарищей; искусство
оказывало свое целительное воздействие на его израненную душу, никогда,
впрочем, не терявшую жизнеспособности. Встречи художников в Греческой
кофейне и на частных квартирах были веселы, оживленны и приятны. Клайв курил
свою трубку, выпивал стаканчик марсалы, пел соло и весело подтягивал в общем
хоре, как самый беззаботный из мальчишек. Он был коноводом в кружке
художников и их общим- любимцем; а чтобы люди любили тебя, уж конечно,
необходимо, чтобы и ты, со своей стороны, относился к ним с приязнью.