"Уильям Мейкпис Теккерей. Диккенс во Франции" - читать интересную книгу автора

Диккенса. Книга переведена у нас высоко одаренным человеком, не созданным
для этого печального ремесла. Если вы познакомитесь с этим шедевром, то вы,
несомненно, преисполнитесь глубокой жалостью к вышеупомянутым ста тысячам
подписчиков на сочинения Чарльза Диккенса. Трудно себе представить более
невероятное нагромождение наивнейших нелепостей, где страшное переплетается
со смешным в дьявольском хороводе; тут перед вами проходят смешные добряки,
до такой степени добрые, что их доброта граничит с глупостью; тут лихо
отплясывают, изрыгая кощунственные проклятия, разбойники, мошенники и воры
всех мастей и столь чудовищные уроды, что просто диву даешься, как общество,
состоящее из такого сброда, может просуществовать хотя бы одни сутки. Это
самая тошнотворная смесь, которую только можно себе вообразить, смесь
подогретого молока и прокисшего пива, сырых яиц и солонины, расшитых золотом
мундиров и лохмотьев, луидоров и грязных медяков, роз и чертополоха. Тут
дерутся и целуются, бранятся, пьют горькую и умирают с голоду. Тут
прогуливаются под ручку, среди невообразимой сутолоки, уличные девки с
пэрами Англии, поэты и грузчики, школьники и воры. Если вы любите запах
табачного перегара и чеснока, вкус сырой свинины, гармонию звуков от удара
жестяной тарелкой по нелуженой медной кастрюле, то прочитайте до конца эту
книгу Чарльза Диккенса. Какие язвы! Какие струпья! И сколько святой
невинности! Этот Диккенс собрал воедино всю экзотику Гюсмана д'Альфараша и
всю мечтательность Грандисона. О, где вы, читательницы, tant soit peu prudes
{Немного чопорные (франц.).}, романов Вальтера Скотта? Что сделали с вами
animees {Игривые (франц.).} девицы, зачитывавшиеся "Дон-Жуаном" и "Ларой"? О
вы, целомудренные поклонницы "Клариссы Гарло"! Закройте ваши лица от стыда.
Дорогу Чарльзу Диккенсу в ста тысячах экземпляров!"
До каких же монбланов devergondage {Распутства (франц.).} должны были
дойти английские дамы, если субъект, описавший свою брачную ночь и
подаривший миру "Мертвого осла и гильотинированную женщину", даже такой
субъект, которого никак нельзя упрекнуть в излишней брезгливости, вынужден с
отвращением отпрянуть от их чудовищной нескромности!
А между тем мсье Ж. Ж. вовсе не так уж непреклонен, отнюдь нет! Его
нисколько не коробит от легкого галантного адюльтера и элегантного нарушения
седьмой заповеди. Так как у Вальтера Скотта нет амурных интриг, то Жюль
считает его почитательниц tant soit peu prudes. Конечно, и в жизни и в
романе совершенно необходимо немного благородной, приятно-возбуждающей,
противо-седьмо-заповедной приправы! Прочитайте "Мертвого осла и
гильотинированную женщину" и вы поймете, как грациозно это можно сделать.
Только послушайте его отзывы об английской литературе! "Кларисса", видите
ли, chaste {Целомудренна (франц.).}, а "Дон-Жуан" ничуть не неприличен и не
аморален, а всего лишь anime {Игривый (франц.).}. Anime! O ciel! {О, небо!
(франц.).} Словечко-то какое! Кто, кроме француза, способен выдумать такой
изящный эпитет? "Игривость" наш Жюль может простить, чопорность он тоже
извиняет, правда, с презрительно-снисходительным видом, но Диккенс! О, -
этот Диккенс! Какой ужас! И, пожалуй, трудно себе представить более сжатую и
исчерпывающую, более любезную и справедливую оценку книги, чем та, которую
дал наш друг Жюль "Николасу Никльби". "Это самая тошнотворная смесь, какую
только можно себе вообразить, смесь подогретого молока и прокисшего пива,
сырых яиц и солонины, расшитых золотом мундиров и лохмотьев, луидоров и
грязных медяков, роз и чертополоха". Вот это рецепт для писателей!
Или, быть может, вам больше придется по вкусу такой: "Запах табачного