"Уильям Мейкпис Теккерей. О наших ежегодниках" - читать интересную книгу автора

вдруг открывает лавку на Версальской дороге и облачается в персидский
костюм? Барикалла, Бисмалла, Магомет расуль Алла, Благословен Аллах, Во имя
Фрэзер Аллаха, Магомет - пророк Аллаха, - как говорит наш друг {Не
знаменитый издатель, а его однофамилец Джеймс Бейди, литератор. Однако,
несмотря на утверждение автора (досконально изучившего Персию за время
своего сорокатрехлетнего пребывания в Исфагани), мы все же склонны полагать,
что на картине изображен не турок и не перс. Очень уж похож Сулейман мистера
Герберта на одного известного лондонского еврея-натурщика. - О. И.}, он мог
бы быть жителем Исфагани, Шираза, Кизилбаша, но только не турком. Чем же
объяснит такую эксцентричность наша очаровательная сочинительница?
Впрочем, вернемся к увлекательному повествованию ее милости и
проследуем вместе с ней в покои, в которые ввел ее, дабы познакомить со
своею дочерью, атлетически сложенный, но исхудалый турок,
Какая бездна изысканности и вкуса в приводимом нами ниже отрывке:
"После темноты меня ослепил яркий свет холодного: зимнего солнца,
который заливал великолепно обставленную комнату. Вдоль трех стен тянулись
мягкие диваны, обтянутые узорчатым бархатом; стена, обращенная к югу, была
вся из стекла, расписанного яркими гирляндами, и являлась как бы
продолжением оранжереи, где цвели апельсиновые деревья, а роскошные
экзотические растения источали восхитительный аромат. Несколько птиц
изумительной красоты распускали свое дивное оперение, переливавшееся в ярком
солнечном свете. У порога бил вращающийся фонтан; струи душистой воды
сверкали мириадами живых алмазов. Камина не было; и все же, невзирая на
студеную погоду, в покоях искусственно поддерживалась теплая температура,
какая обычно бывает в мае; а посредине комнаты стояла золотая жаровня, в
которой пылали ароматические дрова. Диваны обтянуты были светло-зеленым
бархатом с золотыми цветами и золотыми кистями; у окна громоздилась груда
розовых подушек, затканных серебряным узором; на одной из них, обтянутой
белым атласом и обшитой по краям мелким жемчугом, было вышито нечто, и я тут
же поняла, что это какое-то турецкое имя".
За одно это описание не жалко гинеи, - не говоря уже о двенадцати
гравюрах и обложке из розового коленкора" Мистер Бульвер тоже большой мастер
по части драпировочной литературы. Но, боги! Что такое "Пелэм", если
сравнить его с нашей версальской лавкой, - грязь, на которую изысканному
человеку даже взглянуть и то противно, дрянь, фальшивка в сравнении с чистым
золотом, В турецкой лавке близ Версаля... да нет - в одной лишь только
комнатке при этой лавке мы обретаем прежде
всего:
Четыре различных запаха, которые источают!
1) душистые апельсиновые деревья,
2) душистые экзотические растения,
3) душистая вода во вращающемся фонтане,
4) душистые дрова в золотой жаровне.
Три различных вида диванных подушек, а именно:
1) бархатные светло-зеленые с золотом,
2) нежно-розовые с серебром,
3) белые атласные, обшитые по краям мелким жемчугом.
Если уж здесь вы не увидите воображения, то где же, черт возьми, его
искать? Если уж и этот стиль не изыскан - считайте, что гений мертв! Однако
хватит нам томить читателя, который жаждет насладиться продолжением.