"Уильям Мейкпис Теккерей. О наших ежегодниках" - читать интересную книгу автора

волнистого кармазинного шелка и нарядился в розовый коленкор. По размеру
книга крупнее, чем предыдущие, а имена авторов - к слову сказать, весьма
знаменитые - почему-то не преданы гласности. В предисловии редактор
сообщает, что, коль скоро публика одобрит это новшество, он и впредь будет
свято блюсти тайну, в противном же случае, прославленные имена тех, кто
сотрудничал в "Кипсеке", будут опубликованы в следующем выпуске.
В книге двенадцать картин. На заглавном листе, разумеется, красивая
дама, нарисованная Шалоном. Затем гравюра с трогательным названием
"Впервые". Она изображает грека, целующего турчанку; и тут же рядом -
третья, с душераздирающей надписью "В последний раз". Наш старый друг
Конрад, а на постели мертвая Медора; зато слова у старой песни - новые:
"Как! Дама уснула?" - и т. д. Нам кажется, что, невзирая на инкогнито, мы
можем опознать прекрасную писательницу, назвавшую любовницу Конрада "дамой".
Далее следует прекрасная гравюра с очень хорошей картины Герберта. Свирепый
перс выразительным жестом притрагивается к мечу; на переднем плане печальная
девица смотрит на вас умоляюще и робко. А кто же сочинил рассказ к этой
гравюре? Лорд Наджент или леди Эммелина Стюарт Уортли, леди Блессингтон, или
милорд Каслрей, а может быть, и леди Каролина Вильгельмина Амелия Скеггс?
Сочинение отличается редкостной глубиной мысли и чувства и названо "Мой
турецкий визит". Цитируя его, мы хотим прежде всего показать, как устраивают
подобные дела издатель и литератор, да и по стилю оно истинный перл.
Некая дама знакомит сочинительницу с Намык Пашой, турецким посланником
в Париже. (Рассказ ведется от лица женщины, хотя автором его могло бы быть
любое из названных нами выше знатных лиц. Сочинительнице кажется, что его
превосходительство Намык не в достаточной мере магометанин, и она жаждет
взглянуть на настоящего. Намык носит феску и фрак, в то время как наша
славная энтузиастка убеждена, что истинный турок должен носить тюрбан и
ятаган, иметь пару бабушей салямалик (проч. турецкие термины см. у
Анастазиуса и мисс Пардоу) да, пожалуй, еще гарем в придачу. Тут
оказывается, что у галантного Намыка есть на примете именно такой турок, и
уже на следующее утро сочинительница отправляется в санях (сани в прошлом
году были в Париже очень модны) на Версальскую дорогу, где в нескольких
милях от столицы находится лавка турецкого торговца бриллиантами. Что за
счастливица эта леди Скеггс! Какое удивительное приключение! И до чего
богатая фантазия! Каким талантом надо обладать, чтобы изобрести подобный
эпизод и отыскать на Версальской дороге лавку и живущего при ней турка.
Ее милость заходит в лавку. Вот как она описывает ее владельца:
"Сулейман был высокий мужчина преклонных лет, могучего сложения, но
исхудалый; его лицо хранило явные следы суровой красоты; зато большие темные
глаза вспыхивали тревожным блеском, который мы склонны приписать
исступленности; он грозно хмурил черные брови, и даже густая волнистая
борода не могла скрыть жесткого выражения губ.
Его костюм составляло длинное, свободно ниспадающее одеяние из
фиолетовой ткани, поверх которого накинут был темно-зеленый халат; полы и
широкие рукава халата оторочены драгоценным собольим мехом; из-под
коричневого кушака торчал прямой кинжал; остроносые желтые туфли довершали
его наряд; на голове же он носил простую высокую шапку или колпак".
Вот он, этот мусульманин - воплощенная свирепость. Но что, однако же,
за нелепое создание этот турок, который, преисполнившись отвращения к
новшествам, вводимым султаном, и твердо решившись хранить верность старине,