"Уильям Мейкпис Теккерей. Роковые сапоги" - читать интересную книгу автора

- Что это за жилет, - спросил доктор Порки, - и кто его тебе подарил?
- Бантинг, сэр, - отвечал я.
- Позвать сюда Бантинга!
Привели этого неблагодарного щенка. Поверите ли, он расплакался,
сказал, что жилет ему подарила мать, но он вынужден был отдать его в уплату
долга "Мешку с медяшками", - этот мерзавец так и назвал меня, только
подумайте! Затем он рассказал, как за полтора пенса, взятые у меня взаймы,
принужден был выплатить мне три шиллинга (ябеда несчастная, как будто кто-то
заставлял его занимать у меня эти полтора пенса!), как я точно так же обирал
(да, да, обирал!) других мальчиков и как, имея всего двенадцать шиллингов, я
нажил четыре гинеи...
Мне приходится призвать на помощь все свое мужество, чтобы описать
позорную сцену, которая за этим последовала. Созвали всех учеников, извлекли
из моего шкафчика тетрадь, в которой я записывал, кто сколько мне должен, и
заставили меня вернуть им все до фартинга! Тиран отобрал у меня и те
тридцать шиллингов, что я получил от своих дорогих родителей, и сказал, что
положит их в кружку для бедных; после чего он произнес перед учениками
пространную речь о пагубе скряжничества и лихоимства и в заключение сказал:
- Снимите куртку, мистер Стабз, и верните Бантингу жилет.
Я послушался и оказался без жилета и без куртки, а эти мерзавцы пялили
на меня глаза и ухмылялись. Хотел надеть куртку, а он:
- Погоди! Снять с него панталоны!
О, негодяй, о, зверь! Сэм Хопкинс - он был у нас в школе самый высокий
- стащил с меня панталоны, взвалил меня к себе на закорки, и... меня
высекли! Да, сэр, высекли! О, мщение! Меня, Роберта Стабза, справедливейшего
из смертных, зверски выпороли, когда мне было всего десять лет от роду! Хоть
февраль и самый короткий месяц, я долго не мог его забыть.

Март. Гроза и ливень

Когда матушка узнала, как поступили с ее ненаглядным крошкой, она
решила подать в суд на директора школы, выцарапать ему глаза (добрая душа,
она не смогла бы обидеть и мухи, если бы зло причинили ей самой) или, по
крайней мере, забрать ребенка из школы, где его так бесстыдно опозорили. Но
батюшка на сей раз проявил твердость: поклявшись всеми святыми, что я
получил по заслугам, он заявил, что я останусь в школе, и послал старому
Порки пару фазанов за его доброту - именно так он и написал: "доброту" ко
мне. Старик пригласил меня отведать этих фазанов, и за обедом, разрезая
дичь, произнес нелепую речь о высоких душевных качествах моих родителей и о
своем намерении впредь проявлять по отношению ко мне еще большую доброту,
если я посмею еще раз выкинуть что-либо подобное. Итак, мне пришлось
оставить свое прежнее ремесло, ибо директор заявил, что, если хоть один из
нас попросит у кого-нибудь из товарищей взаймы, его выпорют, а если ему
придет в голову возвращать долг, он получит розог вдвое больше. Против такой
угрозы бороться было бессмысленно, и мое маленькое предприятие прогорело.
Нельзя сказать, чтобы я блистал в школе, - в латыни, например, я так и
не пошел дальше ненавистного "Propria quae maribus" {Что свойственно морям
(лат.).}, в котором никогда не мог понять ни единого слова, хоть и по сей
день помню его наизусть; однако благодаря моему росту, возрасту и матушкиным
хлопотам, я пользовался преимуществами, которые предоставлялись старшим