"Уильям Теккерей. Картинки жизни и нравов" - читать интересную книгу автора

древнего римлянина времен консула Планка - Джорджа Крукшенка. Там было
немало старинных шляпок и смешных лиц, башмаков с пряжками, коротких
панталон и мод 1820 года. И там был Джордж (принявший, как известно всему
миру, религию водопития), представляющий новых членов общества, дающих
торжественное обещание соблюдать трезвость. Как часто Крукшенк рисовал
Крукшенка! Где только мы не видели его портрет! Как он был великолепен рядом
с Петером Эйнсвортом в "Эйнсвортс мэгэзин", когда Джордж работал в этом
журнале. Как он суров и величествен в "Омнибусе", где он изобразил себя в
виде святого Дунстана с щипцами золотых дел мастера, которыми он тянет за
нос зловредного издателя! У собирателей гравюр Крукшенка (о, эти добрые
старые "Немецкие сказки", эти великолепные "Юморески", эти восхитительные
"Френология" и "Книга эскизов" старого доброго времени при консуле Планке!),
- собиратели рисунков Крукшенка, говорю я, имеют по меньшей мере сотню его
вещей. Мы еще помним его в столь любезных его сердцу ботфортах в "Томе и
Джерри" и в гравюрах времен суда над королевой. В последние годы он отошел
от сатиры и юмора и направил свою музу на более серьезные воинственные и
возвышенные темы. Но, признавая пороки и предрассудки наших дней, мы отдаем
предпочтение комическому и шутливому в творчестве Крукшенка перед Крукшенком
историческим, романтическим и дидактическим, каким он стал в последнее
время. Да живет долгие годы, окруженный всеобщим почитанием и наслаждающийся
заслуженным покоем, этот честный и благородный художник, этот замечательный
юморист и учитель нравов. Он первый познакомил английских детей с юмором в
рисунках. Наше молодое поколение, наши отцы и матери обязаны ему многими
приятными часами невинного смеха. Неужели нет способа, с помощью которого
страна могла бы воздать должное художнику за его многолетнее самоотверженное
служение искусству?
С того времени, когда Крукшенк начинал свою карьеру, юмор переродился.
Комус с его развратными сатирами и плотоядными фавнами сошли со сцепы,
перейдя в самые низкие сферы. Супруга Комуса, если у нее есть хоть малейшее
пристрастие к юмору, что сомнительно, может смело читать наших юмористов, не
рискуя покраснеть от стыда. Что может быть невинней пленительных созданий
фантазии Ричарда Дойля? Через всю бесконечную картинную галерею мистера
Панча мы можем пройти так же спокойно, как через пансион для девиц мисс
Пинкертон. Глядя на рисунки мистера Панча, на иллюстрации в "Илластрейтид
Лондон ньюс" и на все картинки, выставленные на витринах в этот
рождественский сезон, мы невольно проникаемся завистью к нынешним юнцам. Чем
они заслужили все то, что делается для них? Почему у нас не было книжек с
картинками? Почему нас так нещадно секли? Чума побери ликторов с их секирами
времен консула Планка!
А теперь, после этого чересчур затянувшегося вступления, мы подошли
наконец к предмету нашей статьи - Джону Личу с его "Картинками жизни и
нравов", изданными в серии мистера Панча. Эта книга лучше всякого
рождественского пирога. Это вечный пирог, не исчезающий, сколько бы вы его
ни ели и ни потчевали бы им ваших друзей, и, отведав его, вы будете
повторять это удовольствие из года в год несчетное множество раз. На
фронтисписе вы видите мистера Панча, любующегося своей картинной галереей,
этакого хорошо одетого, солидного почтенного джентльмена, во фраке и при
белом галстуке. С довольным видом, улыбаясь, он рассматривает понравившийся
ему рисунок, извлеченный из нарядного альбома. У мистера Панча есть все
основания одобрительно улыбаться, глядя на это произведение искусства, и