"Олег Тaрутин. Потомок Мансуровых" - читать интересную книгу автора

трансформируясь, приобретая чудовищные контуры Мертвого Палача. Для вашей
души - вашего, для моей - моего. Откуда летит-транслируется истина, я не
ведаю. Ну, представьте себе хотя бы некий, не для людей замысленный маяк
Вселенной, ну хоть в пресловутом четвертом измерении. И светит себе этот
маяк, и свет егонесчетные варианты несчетных вариантов пересечения судеб
каждого шага любого живущего в мире. Понимаете? А прибор ваш, сами вы то
есть, вылавливая в свете этого маяка свою часть, свою долю, не способен
правильно воспроизвести, воссоздать принятое. Ну мыслимо ли проиграть
Чайковского булыжником на стене? Вот и выстукивается такое: папиросы,
монеты, горбун, апельсиновый срез... Идемте-ка, друг мой.
Князь открыл передо мной дверь парадной, и мы молча двинулись рядом:
по Каплина, к углу. И странное дело, Мансуров, так вовремя посерьезневший,
Мансуров, нахлебавшийся, как и я, лиха в видениях, враг мой Мансуров уже не
казался мне таким омерзительным, неуязвимо страшным. Человек под машиной. .
Волхова, которой нужно... Забудь о ней! Мертвый Палач... Булыжник...
Мы свернули за угол. Вот оно-заведение лейтенанта Листикова. Князь
быстро глянул на меня, чуть приметно улыбнулся:
- Хороший вы человек, Кирилл, - сказал он.
Вот так. Мир-дружба. Сейчас за руки возьмемся. Парикмахерская.
Газетный киоск. Цистерна с квасом...
- По Алексеевской? - спросил я князя. - Как лучше?
- Как прикажете, Кирилл Иванович,сказал он,-ваша добрая воля. Хотя,
признаться, я предпочел бы по Литовской.
- Значит - по Литовской.
Мы перешли Алексеевскую. Садик. Сберкасса. Тут еще тридцатка моя
сберегается, остаток таежных моих капиталов. Быстро ж я их...
- Жалей не жалей, сто рублей - не деньги!-князь опять выступал в
амплуа разбитного телепата.
"Обувь". Через два дома - булочная. Тут начинался Угольный переулок, и
по нему можно было свернуть на набережную, а по ней попасть туда, куда мы
направлялись.
- Вот что, - сказал я, - по Литовской не стоит. Идемте-ка по
Угольному.
- А, понимаю...-начал князь развязно.
- Стоп,-глянул я ему в глаза,-не нужно. ..
В конце Литовской жила Людмила.
- Что ж,-изменил тон Мансуров,-по Угольному так по Угольному. Чуть
дальше, и только.
Он аккуратно обогнул урну, возле которой мы было остановились, и
двинулся, опустив голову, близко-близко от стены. И я двинулся следом и
оглянулся на урну - ту самую, в которую так метко швырнул я пачку папирос в
начале того чудесного и грустного сна. Почти целый квартал мы молчали.
Изредка он взглядывал на меня, не решаясь заговорить.
- Да, вы мне нравитесь, Кирилл,-сказал он, когда мы оказались уже на
канале, - честное слово, нравитесь. Мне было бы крайне неприятно, если бы с
вами стряслось что-нибудь худое. Но ведь я же убежден, слышите, Кирилл, я
абсолютно уверен, что ничего плохого с вами не произойдет. Вы мне верите? -
Князь остановился, чуть сжав мой локоть, чтобы я повернулся к нему лицом.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
- Стартует звездолет, - продолжал Мансуров, - исчезнет то, что было в