"Олег Тaрутин. Потомок Мансуровых" - читать интересную книгу автора

.. .Он стоял на площадке последнего пролета и смотрел на меня снизу
вверх внимательно и серьезно.
На лестничном развороте, за марш до Мансурова, я сунул правую руку в
карман, нащупал папиросную пачку. Как с пистолетом в кармане, как с пальцем
на предохранителе, спускался я к нему.
- Что у вас там? - негромко спросил Мансуров.
- Закуривайте, Карбиол Филиппович!
Рука с пачкой вылетела из кармана, уткнулась ему в грудь. В сжатом
кулаке левой руки, в другом кармане, плавились, жгли ладонь монеты.
- Закуривайте, Карбиол Филиппович!
- Я не курю, - сказал он совсем тихо и отступил, ибо я продолжал
надвигаться на него.
И тогда с величайшим облегчением, освобождаясь от последнего страха,
словно гранату под ноги обоим нам, швырнул я эти монеты, и, как при взрыве,
отшатнулся Мансуров. Монеты грянули о бетон, взметнулись вверх, снова
упали, запрыгали по ступенькам и сгинули в подвальном пролете. Потом была
тишина, и в этой тишине невесело засмеялся князь.
- Что, Кирилл, видимо, и вам явилось это? А? Ну конечно же!
Пророчества, понятые неверно. Папиросная пачка и монеты, чтобы покончить со
мною, так, что ли? Монеты и папиросы?-допытывался он, заглядывая мне в
лицо.-А в каком виде предстало вам это?
Огромное колесо, напоминающее срез гигантского апельсина? И оно
медленно вращалось, и лучи его трепетали, как щупальца, и слегка
подгибались по ходу вращения, да?
Я молчал, бессильно и бездумно прислонясь спиной к перилам. Потом
оттолкнулся от них и стал спускаться.
- Впрочем, разумеется, не это предстало вам, - задумчиво говорил
Мансуров, спускаясь следом. - Конечно, не это. Каждому свое. Знаете, Кирилл
Иванович, как называли это древние? Мертвый Палач. Как точно, не правда ли?
Именно палач, и именно мертвый. Пророчество, которое обречен запомнить
неверно и знаешь об этом,-это ли не палачество? И я наглотался этого в свое
время, Кирилл Иванович, ох наглотался! Как я вас понимаю! - Он зашел
вперед, заглянул мне в глаза, остановясь у самой двери. Во взгляде его были
грусть и сочувствие. - Ведь и вы были в тех, мне отпущенных пророчествах, -
говорил он, держась за дверную ручку, - не могло там вас не быть! А
запомнился мне, представьте, некий горбун, владелец коллекции марок,
человек, никогда не расстающийся с часами фирмы "Павел Буре". И где я
только не искал этих горбунов, со сколькими только не имел я дела! А
подразумевались-то вы, Кирилл Сурин, потомок циллонов. А все прочие
пророчества касательно моей судьбы?.. Мерт-вый Палач, будь он проклят!
- Кто же он? - спросил я князя. - Что это, по-вашему?
У Мансурова дернулся угол рта:
- Ваш "он" и мой "он"-это разное. Древние считали, что это суть
человеческой сущности: вашей, моей, Иванова... Это-нервы ваших нервов, душа
вашей души. Это ваш настрой, что ли, тональность вашего настроя, если
уподобить вас прибору, антенны которого направлены в мир. Слишком грубый
настрой, - грустно улыбнулся князь, - слишком грубый, Кирилл... Как ему
правильно воспроизвести истину? Невозможно это. А истина транслируется,
говоря зременным языком, непрерывно транслируется. Истина для каждого. И
вот она обретает образ, всплывает на телеэкране вашей души,