"Олег Тaрутин. Потомок Мансуровых" - читать интересную книгу автора

- Ну ты даешь, Сурин! - оборотив на меня взор, громко возмутился
участковый.-Заснул! Ей-богу, впервые такого фрукта наблюдаю. Мне тут с
тобой и самому черт те что мерещиться стало: мужики какие-то в белье,
телевизоры в спортзале... Как ты меня за руку уцепил, так и пошло
мерещиться. А вцепился-то-еле руку вырвал! Ты, друг, что-гипнотизировать
меня собрался для ради выходного? Хорошо хоть шпана эта позвонила,
очухался. ..
- Какая шпана? - поинтересовался я вяло.
Весь я был как стружками набитый. До лампочки мне стало все теперь.
- А кто его знает, - весело ответил Листиков. - Кажется, подопечный
мой, Степанчиков с Алексеевской. Молодой балбес, осенью в армию. Во всяком
случае, голос похож и хихикает так же. Как, говорит, обстоит дело с
ксилоном? Материал, что ли, такой новый? - глянул он на меня вопросительно.
- Циллоном. .. - поправил я тускло.
- Может, и циллоном, - согласился лейтенант. - Уследи, попробуй, за
этой химией.
Нет, не Степанчиков тебе звонил, товарищ Листиков. Это уж как пить
дать не он. Мансуров-князь тебе звонил. Мансуров, что в молодые свои
голодные эмигрантские годы работал прорабом в археологической группе
французов в Верхнем Египте...
Через сколько же веков, через сколько безвестных рук прошел этот самый
бортжурнал циллонов - единственная вещь, избежавшая аннигиляции в день
Великого Слияния! Сколько глаз скользило по этим непостижимо-головоломным
символам, впивалось в них: с любопытством ли, со священным ли трепетом, с
досадой на бессилие разума постичь их смысл.
Сколько хозяев, сколько земель сменил этот свиток, прежде чем очутился
в Верхнем Царстве, пока не залег под невысоким холмом ("бесперспективным",
как считал сам великий Шарло), в безвестном саркофаге, под тряпичным
затылком мумии. И этот-то саркофаг нчшел Мансуров в первый же день
раскопoк, редпринятых им на свой страх и риск в отсутствие прославленного
метра. Словно вело его непостижимое наитие, словно сама судьба взяла его за
руку, подвела и сказала: здесь!
И не сама ли судьба вывела его загодя, с рукописью на груди под
рубашкой, из лагеря археологов, пораженного странной и мгновенной
эпидемией? Судьба, конечно.
Ох, лейтенант. .. Не рассказать мне тебе этого. Не поймешь ты меня, не
поверишь, во всяком случае. Не рассказать, как год за годом расшифровывал
Мансуров этот убийственно-тяжкий текст, работая как проклятый, как
расшифровал в конце концов. И знает он теперь, единственный на земле, о
планете Цилле, о циллонах, о цели экспедиции двадцать четвертого старта.
Имеет представление князь о великих знаниях циллонов, накопленных за долгие
тысячелетия их цивилизации, о великих знаниях, загнанных в подкорку
потомков тех, что прошли Круг Забвения и стали затем катринариями. Да еще
заодно поднабрался князь Мансуров, копаясь в древних источниках, всяческой
эффектной жреческой чертовщины. А главное, знает Мансуров, знает, где
находится звездолет одиннадцатого старта! И самое смешное, лейтенант, что
это-то было для него наиболее легким делом. Просто вспомнился однажды князю
янтарный перстень-пария в бабкиной шкатулке с драгоценностями. "Ах, мой
друг, - гундосила, бывало, бабка по-французски, - будьте поласковее с этим
уродцем. Это подарок вашего деда".