"Александр Тарасов. Очень современная повесть (Феминистка как стриптизерша: культурологический анализ) [K]" - читать интересную книгу автора

скупостью, мещанским бессердечием. Европейцы, положим, разные бывают. Мой
друг из Мюнхена Генрих фон Айнзидель уж такой европеец - всем европейцам
европеец.
Граф из младшей ветви Бисмарков. Депутат Бундестага. Но представить его
в этой компании пьяных недоумков-антропософов невозможно. И не потому что
граф. И не потому что депутат. А потому что личность, нормальный
порядочный человек, а не ублюдок. Кстати, Штейнера он тоже читал - в
ранней молодости. И никакого ущерба его умственным способностям и
нравственным качествам это не нанесло. Чего никак не скажешь о друзьях и
попутчиках Арбатовой.
"... мы заходим в купе, в котором заняты две полки, и начинаем умолять
молодых людей поменяться с нами, потому что им ведь все равно, они
съехались со всего мира, а мы - одна компания. Но они холодно отвечают,
что "это есть наша проблема", и им неохота двигаться с места. Сначала мы
теряемся, потом, посовещавшись, начинаем их грубо подкупать, дарим
какие-то буклеты, Лола Звонарева, зам главного советско-американского
журнала "Вместе", просит их дать интервью. Архитектор Андрей Кафтанов и
писатель Леня Бахнов обещают перенести вещи этих сопляков, и они, наконец,
с большой неохотой сдаются. А в соседнем вагоне в это же время Лена
Гремина, угрохавшая массу времени на французских актеров, униженно просит
этих самых актеров поменяться, а они вежливо отвечают: "Мы уже сели, и нас
все устраивает". И тогда Лена, везшая на себе огромную долю работы
московского каравана, выбегает в тамбур и начинает рыдать, потому как слаб
русский человек против западного менталитета".
А вот так вам и надо, дорогие Мария Арбатова, Лола Звонарева, Лена
Гремина и прочие. Нечего пресмыкаться перед обывателем.
"В нашем купе Анита ... Она час рассказывает о том, что ее
миссионерская задача - вымыть весь мир, что она периодически и
демонстрирует со щеткой и тряпкой на улицах Амстердама. Однако это не
мешает ей, запрыгивая каждые пять минут на свою верхнюю полку, топтать
простыню Лены грязными походными ботинками. Утолив просветительские
потребности, Анита торжественно объявляет, что сейчас будет поить Лену
своим чаем, что для Аниты щедрость неслыханная. Она приносит два стакана
кипятка, достает пакетик травного чая, опускает его в свой стакан и,
убедившись, что он отдал все, перекладывает его в стакан Лены. Мы еле
сдерживаем хихиканье... Мы завариваем чай, но стаканов только два, и
приходится взять чашку Аниты... Увидев собственную чашку, оскверненную
русской заваркой, Анита кричит по-немецки об уважении к собственности,
матерится по-голландски, выворачивает содержимое чашки прямо на стол,
прячет чашку в рюкзак, прыгает на свою верхнюю полку, не разуваясь, и
отворачивается к стене. Мы, онемев, наблюдаем, как коричневые ручейки
расползаются по столу".
Все правильно. Поведение Аниты - вполне естественное: и правда, совсем
обнаглели туземцы, пользуясь численным перевесом и отсутствием голландской
колониальной администрации и войск. На Яве в XIX веке вы бы небось
чашку-то у голландки не схватили и свой поганый чай туда бы налить не
осмелились. Как говорил один литературный герой, "за такие вещи у нас в
Миксо-Лидии..."
Мария Арбатова жалуется: "...
деловитость, с которой наши милые спутники оговаривали каждую свою