"Е.В.Тарле. Северная война и шведское нашествие на Россию" - читать интересную книгу автора

создаваемый тип абсолютистской монархии при Петре был уже более новым, более
приспособленным к усложненной экономической жизни политическим строем, чем
самодержавие XVII в. Абсолютизм первой четверти XVIII в. был прежде всего
сильнее, осведомленнее, оперативнее, чем очень отсталый аппарат царской
власти времен Алексея Михайловича. А кроме того, абсолютизм при Петре стал
несравненно богаче экономическими ресурсами. Быстро шедшее в гору развитие
промышленности и торговли давало возможность прежде всего обеспечить
техническим оснащением новую армию и только что возникший флот. Дворянство и
купечество как два класса, господствующие над низшей податной массой и ее
нещадно эксплуатирующие, но при этом всецело подчиняющиеся воле монарха,
которая передается и осуществляется посредством сложного и очень
разветвленного бюрократического аппарата, - такова была структура
петровского государства, по крайней мере в том виде как его замышляло и
строило законодательство времени Петра.
И в разгаре гигантской перестройки всего государственного аппарата
России пришлось повести тяжелую, упорную, опасную борьбу за возвращение
отнятого у нее морского побережья, за выход к морю.

2

Насильственное отторжение от России ее приморских владений началось еще
в XVI столетии. Борьба Ивана Грозного за доступ русского народа к морю не
увенчалась успехом и окончилась потерей очень ценной территории.
Фриксель и другие шведские историки неправы, когда говорят, что Ингрия
(Ингерманландия) была в свое время первой территорией, захваченной шведами у
русских. Ингрия (старая Новгородская "Водская пятина") была захвачена
шведами лишь по Столбовскому договору 1617 г. А еще в 1595 г. по
русско-шведскому мирному договору, заключенному 10 мая 1595 г. в г. Тявзине,
русские принуждены были, несмотря на свои протесты, "уступить княжество
Эстляндию" "со всеми замками, которые суть: Нарва, Ревель, Вейсенштейн" и т.
д. Только в 1703-1704 гг. вслед за Ингрией наступила очередь Эстляндии
(Эстонии), и она в процессе продолжающейся войны была возвращена России.
Заметим, кстати, по поводу этой идущей от Ивана Грозного традиции
борьбы за море, что в своих работах Маркс и Энгельс неоднократно
высказывались, как известно, в самых решительных выражениях, что Россия не
могла нормально развиваться, не получив свободный выход к морю. О
колоссальном значении повелительного требования, выдвинутого всей русской
политической и экономической историей, овладеть выходом к Балтийскому морю,
Маркс говорит и в четвертой тетради своих замечательных "Хронологических
выписок".[4]
Нужно, однако, заметить, что предшественники Карла XII на шведском
престоле - и Карл IX и Густав Адольф, приходившие в столкновение с Россией в
самый критический момент ее существования, в разгаре разрухи Смутного
времени и в первые годы после воцарения Михаила, никогда не осмеливались
ставить перед собой ту задачу, которую поставил перед Швецией Карл XII, хотя
нет никакого сравнения между тяжким экономическим и политическим положением
русского государства в первые годы XVII в. и начинавшимся могуществом быстро
шедшей вперед петровской России.
Те короли, при которых создавалось и крепло шведское великодержавие,
непохожи были в своем отношении к России на того, которому суждено было