"Е.В.Тарле. Северная война и шведское нашествие на Россию" - читать интересную книгу автора

фельдмаршала Огильви, приглашенного Петром, по совету Паткуля, на русскую
службу и пробывшего в России с середины 1704 г. до сентября 1706 г.
На примере Огильви можно иллюстрировать всю ошибочность преувеличений
историков Германа, Брикнера, Валишевского и др., которые приписывают
приглашенным Петром иностранцам чуть ли не главную заслугу в создании
русской регулярной армии. Но Петр "...сообразовался с предложениями
советников из иноземцев лишь настолько, насколько их проекты соответствовали
его личным взглядам. Таким советником, как известно, был Огильви, наметивший
в 1704 г. целый план организационных мер. ...Из плана Огильви были
заимствованы лишь общие идеи... Но затем дальнейшие меры государя резко
расходятся с предложениями Огильви".[14]
И в гневную минуту Петр, говоря об иностранных офицерах и генералах,
прибегал к таким обобщениям, как например после измены немца Мюленфельса под
Гродно в январе 1709 г., когда он рекомендовал Меншикову доверять
ответственные посты природным русским людям, а не "сим плутам", зная, что в
громадном большинстве случаев иностранцы, если не все "плуты", то смотрят на
свою службу в России как на своего рода отхожий промысел. Добудут денег и
чинов - и уедут к себе. И, конечно, не свои слова, а петровские передал
Шафиров Меншикову по поводу навсегда покидавшего, в сентябре 1706 г.,
русскую службу фельдмаршала Огильви: "Не взирая на все худые поступки,
надобно отпустить его с милостью, с ласкою, даже с каким-нибудь подарком,
чтобы он не хулил государя и ваше сиятельство; а к подаркам он зело лаком и
душу свою готов за них продать".[15] А ведь Огильви был как военный
администратор не из самых худших и если чуть не погубил русскую армию в
Гродно, противясь приказам Петра о быстрейшем уходе из города, то лишь
потому, что, вероятно, был не весьма даровит как стратег и тактик. По
крайней мере Петр его в измене не обвинял, хотя непонятное ослушание и
упорство в Гродно вели русскую армию прямиком к катастрофе.
После горького опыта с Огильви Петр уже больше фельдмаршалов за
границей не искал и не нанимал. Как правило, для многих иностранцев,
вступавших на русскую военную службу, эта служба являлась в точном смысле
слова отхожим промыслом: послужил, наворовал и возвращайся к родным пенатам
в Мекленбург, или в Пруссию, или в Голштинию вкушать под старость
отдохновение от трудов. "Весьма корыстный человек этот Шиц и никакого стыда
в корысти не имеет: генералу Боуру говорил, что он для того только и в
службу вашего величества пошел, чтоб, идучи через Польшу, сумму денег себе
достать", - так доносил с прискорбием Петру князь В. В. Долгорукий по поводу
генерал-квартирмейстера русской армии, стоявшей в Польше в 1711-1712 гг.,
некоего Шица. Конечно, особенно удивляться тут нечего: на службу в Россию
шли из чужих земель не лучшие, а скорее худшие элементы, часто такие, под
ногами которых дома, как в XVIII в. выражались, начинала почему-либо "земля
гореть", и они предпочитали на время отбыть из собственного отечества во
избежание неприятностей, подальше от греха. Но корыстолюбие было далеко не
главным их пороком. Да и какие "генерал-квартирмейстеры" любого
происхождения клали тогда охулку на руку? Хуже всего была невозможность
гарантировать армию от шпионских проделок и вечной готовности к измене со
стороны этих пришельцев. Были, конечно, и исключения.
Но Петр явственно стремился по возможности отделаться от иностранцев в
командном составе.
Характерен почти никогда почему-то не цитируемый историками указ Петра