"Константин Тарасов. Следственный эксперимент " - читать интересную книгу автора

- Директор краеведческого музея, - кратко отвечает ксендз; по его
мнению, он дал мне исчерпывающую характеристику.
- Он что - воинствующий атеист? - спрашиваю я. Ксендз неопределенно
качает головой.
- Он пришел в костел поспорить с вами?
- Белов не для этого приходит, - говорит ксендз. - У него иные цели.
Жаль, что уже темно, но вы, верно, заметили, что в костеле много ценных
предметов - старая фисгармония, серебряный алтарный крест - это не отливка,
ювелирная работа, полотенца, шитый бархат...
Я согласно поддакиваю и не лгу - действительно, есть интересные вещицы,
вот подсвечник в частности.
- Все это, - ксендз переходит на таинственный шепот, - он хочет
перенести в залы своего музея. Вкус у него есть, он образован, читает,
краевед, этого не отнимешь. Но более всего на свете он жаждет заполучить сам
костел, да, да, здание...
- Понятно, - говорю я. - Чтобы развесить картины о происхождении
человека, опорочить непорочное зачатие. Он часто здесь появляется?
- Как когда. Последнее время - часто. Я хочу, чтобы вы правильно меня
поняли. Оп, наверное, прав со своей точки зрения. По правде говоря, мне бы
даже хотелось, чтобы после моей смерти костел попал под его опеку, он знает
ему цену.
- У меня такое чувство, Адам Михайлович, - говорю я, - что Белов весьма
не скоро вступит в права наследования.
- Кто знает свой век, - равнодушно отвечает ксендз.
- Да, - соглашаюсь я, - никто, и в такой вот малости одно из главных
удовольствий жизни. Наверное, по этой причине вы и пригласили в костел
реставратора? Давно работает художник?
- Две недели. Но о нем ничего не знаю. Знаю фамилию - Петров, вижу -
трудится, свое дело знает. Вот и все.
- Значит, две недели, - повторяю я.
- Да, две недели, - отвечает ксендз, и минуту мы молчим.
- А с органистом, Адам Михайлович, вы давно знакомы?
- Давно. С сорок шестого года.
- Где он работает?
- Здесь, - удивленно отвечает ксендз.
- И ему хватает на семью?
- Он одинок, - говорит ксендз. - Жена с ним развелась. Только дочь, но
она студентка, в консерватории учится. Только дочь и вино, - добавляет он.
- Пьяница!
- Ну, не алкоголик, - без усердия опровергает ксендз, - под забором не
лежит, но пьет, да, что весьма прискорбно, губит себя, а ведь способный
музыкант. Луцевич - это фамилия органиста - приходит в костел каждодневно -
я его попросил. Его и Буйницкого. Мне самому неудобно глядеть за художником,
а я боюсь, он что-либо изменит в росписях, цвета, композицию, знаете, сейчас
новые веяния, трактовки. Мне этого не хочется. Органист, разумеется, к
Петрову и близко не подходит - ему это неинтересно, но играет, играет
хорошо, мы слушаем - очень приятно. И потом, он дает уроки дочери. Валя
Луцевич. Вы должны были видеть ее.
- Нет, еще не видел, - говорю я. - Он верующий?
- Стоит ли этого касаться? - отвечает ксендз. - Да и что такое