"Константин Тарасов. Следственный эксперимент " - читать интересную книгу автора

пришел мирный сон. Я проснулся в девятом часу в прескверном состоянии,
разбитый, словно ночью на мне молотили горох. Сердце болело, душу угнетали
мысли о вчерашнем убийстве, о глупости пьянства, о мерзких сплетнях,
возникнущих неминуемо по вине пана Луцевича, который напился до такой
степени, что более не мог пить и позволил допивать вино Петрову, принявшему
вскоре точно такой же отвратительный облик. Мне стало скорбно, что я дожил
до такого дня. Заставив себя встать, я принял валидол, а затем сварил
душистый чай и несколько успокоился. Со всей очевидностью передо мной
предстала непричастность к убийству людей костела. Зло пришло извне, его
принес посторонний человек, которого привел случай. А зло всегда стремится
своим черным крылом задеть многих людей, омрачить их радости, умножить их
страдания. Бросает работу художник, необходимо заказывать столяру новую
исповедальню, а красивую древнюю придется сломать на дрова, ибо не будут
спокойны сердца людей, преклоняющих возле нее колени, не будут чисты слова
их исповеди, даже простодушной исповеди пани Ивашкевич, даже неизменной, как
молитва, исповеди Жолтака.
Вспомнив о нем, я вспомнил, что Жолтак вчера хотел чем-то поделиться со
мной, но присутствие следователя его стеснило. Я отчетливо вспомнил, что не
запер на ключ дверь сакристии, как вследствие испуга сказал следователю, и
понял, что Жолтак приходил действительно ради встречи со мной. Я
почувствовал, что не смогу спокойно ожидать, пока он явится сам, что я
изведусь нетерпением. Согревая себя надеждой, что сообщение его будет
благоприятным, я отправился к Жолтаку.
Как и обычно, мое появление на улице вызвало удивление и пристальные
взгляды прохожих, видящих во мне карнавальную фигуру. Я привык к таким
взглядам, но все равно они мне неприятны, так как в них сквозит беспричинное
предубеждение.
Двор Жолтака. Я не был здесь уже восемнадцать лет. Я испытал горькое
чувство, будто между тем, давнишним, моим приходом сюда и приходом нынешним
пролегло одно мгновение, в которое уместились все эти годы жизни. Ни двор,
ни дом Жолтаков не претерпели изменений, только мы - люди - изменились.
Тогда я был обуян яростью, а сейчас меня привело обычное любопытство.
Я вошел в сени, вытер ноги о половичок и, приподняв щеколду, отворил
дверь в комнату. "Пан Жолтак", - сказал я, чтобы обратить на себя его
внимание, переступил порог и оцепенел от открывшегося мне ужасного зрелища.
Жолтак окончил земное существование в петле.
И сейчас, по прошествии нескольких часов, записывая последовательность
своих поступков, меня не оставляет ощущение невероятности случившегося, этой
неожиданной и необъяснимой смерти, которая останется для меня щемящей сердце
трагической тайной. Если его смерть вызвана прозрением неудавшейся жизни, то
в этом есть и моя вина, ибо я не заметил этого прозрения и не протянул ему
руку участия в минуту невзгод.
- Выходит, Адам Михайлович, вы в последнее время не замечали у Жолтака
перемен настроения, отчаяния, ну и других признаков зреющего решения.
- Может быть, виною этому привычка, - говорит ксендз. - Привыкаешь
видеть человека таким, боязливым, осторожным, глупым, и не думаешь, что он
изменяется.
- Да, - соглашаюсь я, - штампы мышления. Стереотип. А может быть, его
подтолкнуло вчерашнее убийство? Такие примеры, знаете, заразительные для
больной психики.