"Константин Тарасов. Следственный эксперимент " - читать интересную книгу автора

задержаться из-за этого самого костюма.
Интересно его гардероб посмотреть. Может быть, был беден, как церковная
мышь, все свое носил с собой.
- Саша, открой-ка шкаф. Глянь-ка.
Пальто зимнее, синее, воротник каракулевый, искусственный; пальто
демисезонное, серое, потертое; три платья, но это, верно, от матушки
остались; пиджак коричневый, нет, костюм - брюки на гвоздике висят -
полушерстяной, малоношеный, чистый... мог надеть, не надел... брюки черные,
хлопчатобумажные, новые; рубаха серая, сатиновая, старая; рубаха желтая,
шелковая, малоношеная; туфли черные, размер сорок второй, цена тринадцать
рублей, новые совершенно... мог же приодеться... ну, да мало ли что - забыл;
положим, забыл от волнения.
Тихий, маленький человек, набожный - дворник, икона, вон, висит, ее не
постеснялся, и трах - бурление страстей, спринтерская скорость, рассеянность
профессора - скок на табурет, и до свидания. Даже "до свидания" никому не
сказал. Вот я, если бы я решил покончить с собой тем же способом, какой
избрал он, что бы я сделал? Написал бы письмо: "В моей смерти прошу никого
не винить, хотя частично в ней виноваты такие-то". И так далее. Сжег бы
письма, это обязательно. Прибрал в комнате, чтобы не сказали: "Экое развел
свинство". А может быть, и не стал бы прибирать, чтобы лучше запомниться. В
отличие от него выпил бы медленными глотками стаканчик, вспоминая детство,
юность, удачи, а потом неудачи, доказывая себе, что скоро почувствую себя
более счастливым, чем сейчас. Подведя черту, я становлюсь на стул,
привязываю веревку к газовой трубе, налагаю на себя петлю и, почувствовав ее
змеиное объятие, говорю: "Нет, еще не пора!" Положим, однако, решился,
прошептал человечеству: "Прощайте!" - и соступил во мглу. Проходит какой-то
срок, меня ищут, ломают двери, набиваются все мои знакомые, мастера,
суперкласс и не верят своим глазам. Не может быть, восклицают они, так же,
как и я в эту минуту, и ищут доказательства. Вот мое письмо, графологический
анализ подтверждает, что оно мое, вот отпечатки пальцев на бутылке, стакане,
газовой трубе, стуле - дактилоскопический анализ и это подтверждает, вот
опросы сотрудников - да, был какой-то чумной, заговаривался, таинственно
улыбался, обещал чем-то удивить, работу забросил... И так далее.
Прибывают эксперты, не воображаемые, а по вызову, и начинается обычный,
скрупулезный осмотр места происшествия. Осмотр одежды, осмотр тела, снятие
отпечатков. На крюке и табуретке следов пальцев нет, чисты. Время смерти -
между половиной третьего и тремя. Я мало ошибся. В сундуке под барахлом
сберкнижка, на счету двести десять рублей сорок пять копеек. Никому не
завещана. Медицинский эксперт тянет меня в сени и шепчет, чтобы не слышали
понятые, что следы удушения дают повод думать об инсценировке самоубийства.
Теперь понятно, почему не завещана. Убийство - продуманное, жестокое,
работал профессионал, улик не оставил.
Улик нет, но он должен иметь алиби, думаю я. Любопытно, как он
представит свое алиби.
Живет Буйницкий недалеко, на соседней улице, но я иду долго, не спешу,
соображаю, какие можно будет привлечь доказательства, уличающие его во лжи.
Он скажет: "Я дежурил. В два часа обошел территорию, проверил, все ли в
порядке, все ли на месте, не забрались ли в цеха разбойники полакомиться
маслом. Во время обхода никаких следов воровства не заметил, никто из живых
людей мне не встретился". Что возразить? Обход территории продиктован