"Константин Иванович Тарасов. После сделанного" - читать интересную книгу автора

библиотеку и, не видя света, горбел за столом, как галерный раб. Только
сейчас и поднялся. Хотя и книги, и больший окладик тоже не принесли
богатства, если судить по "Запорожцу". Толковый человек мог бы заработать
такую сумму в течение года, а то и месяца, не изнуряя себя изучением
миллиона книжек. Децкий и сам не верил в братнин успех и искренне
удивлялся, когда Адам в очередной раз приносил ему свежеизданную книгу,
всегда с надписью: "Брату - с любовью - автор". Две недели назад Децкий
получил уже четвертую - опять о славянских богах, о целой их толпе. Сама
эта тема поразила Децкого - кому, зачем, какая польза? Инженерный его ум не
находил применения такому знанию. Оно было мертвое, ненужное, пустое.
Следовало, конечно, прочесть, потому что все же брат настрочил, и он брался
несколько раз, но все эти Коляды, Ярилы, Купалы, Перуны, Лели, Зничи,
Вербы, и лешие, и домовые, и водяные, все эти порождения простодушных
предков не вызывали отклика; зевалось уже на третьей странице, на пятой
Децкого охватывал глубокий, как наркоз, сон. Никто в них не верил, никто,
кроме брата и десятка таких же чудаков, о них не знал, они никому не
требовались, писать о них, думал Децкий, было забавой, игрой.
Меж тем Катька, наслушавшись доктора Глинского, шла теперь с Павлом.
Децкий слышал, как она говорила:
- А мы с Олегом Михайловичем поехали утром на базар. Не поверишь,
Паша, за дрянные абрикосишки просят восемь рублей. И очередь - до ворот.
Час угрохали, чуть на поезд не опоздали, даже билеты не успели взять.
- Сэкономили, - скучно ответил Павел. - Все к добру.
Децкий сразу кинул взгляд вперед, на Олега Михайловича, который вещал
что-то Даниле и Петру. По жестам его Децкий понял, что он хвалится своей
коллекцией оружия. Децкий эту коллекцию однажды осматривал, и сама по себе
она интереса в нем не пробудила. Но вот денежный ее эквивалент волновал.
Децкий вскоре после осмотра поинтересовался у одного знакомого, о котором
знал, что он приторговывает книгами, марками и значками, где можно
раздобыть две старые сабли для украшения квартиры и в какую цену они
обойдутся. Тому потребовалась неделя, чтобы найти продавца, запросившего, к
удивлению Децкого, за свой товар круглую сумму - пятьсот рублей, причем
сабли были самые обычные, отечественные, входившие, что Децкий хорошо
помнил, в экипировку железнодорожной милиции. У Олега Михайловича же на
стенах двухкомнатной квартиры такие сабельки висели густо, но помимо них
имелись и явно редкие штуки - был, например, индийский кинжал с рукояткой,
как у наручного кастета, была пара сабель шестнадцатого века, были парадные
шпаги с камнями, с позолотой, были дуэльные кинжалы с сетчатой гардой. Не
зная точной цены, Децкий чувствовал, что стоят эти вещички дорого, и потому
причислял Олега Михайловича к людям необычным, в том, разумеется, смысле,
что он располагал средствами - мог продавать, мог покупать, знал продавцов,
покупателей и посредников, имел свою сферу жизни. Умно, уважаемо, без
чудачеств, в отличие от дела брата, выглядело дело Олега Михайловича, не
было игрой, сама стоимость коллекции свидетельствовала, что это не игра. И
длительная привязанность к нему Катьки подсказывала Децкому, что Олег
Михайлович вовсе не глупый романтик, не рядовой сборщик старья, какие есть
сейчас в каждом подъезде, а человек напряженной жизни. Децкий сознательно и
пригласил Катьку вместе с любовником, чтобы приглядеться к нему, сблизить
отношения, заприятельствовать. Даже по внешним данным, не зная силы мозгов,
думал Децкий, видно, что Олег Михайлович - не дурак: следит за собой,