"Константин Иванович Тарасов. После сделанного" - читать интересную книгу автора

лишней чарки. Не было среди них только брата, но не успели еще все
рассочиться по участку, как прикатил и он, восседая за рулем новенького
ярко-оранжевого "Запорожца". С ним была незнакомая Децкому особа - худая,
бледная, малокровная, будто год проведшая в подземелье на хлебе и воде.
Децкий внутренне поразился, что существуют еще столь невзрачные дамы и что
брат умеет их находить. Это было тем более удивительно, что Адам обещал
приехать с дочкой.
Началось знакомство, суета, понесли в дом сумки - каждый что-либо
привез и отдавал Ванде - жене Децкого - бутылки и продукты; сразу же стали
переодеваться в купальные костюмы, и тут же созрело решение идти к воде, а
возню с обедом отнести на вечер, когда спадет жара. Дачу закрыли, и
компания снялась в поход. За воротами к ним присоединился сосед-доктор -
низенький, гладенький, толстенький, чрезвычайно подвижный. Децкий не без
иронии представил его: врач-геронтолог Глинский - энтузиаст лечения
голодом. Доктор немедленно стал объектом женского любопытства. В лесу
компания разбилась на группки: впереди бежали дети, затем, как три
богатыря, шли Данила Григорьевич, Петр Петрович и очередной Катькин
любовник Олег Михайлович, затем парою шли Ванда и Виктор Петрович, затем
маленьким стадом - Глинский и жены Данилы, Петра и Виктора, а вплотную к
ним - Катька и подруга брата, оказавшаяся, как и подсказало Децкому чутье,
научным сотрудником, специалистом по древним рукописям. Затем шел не шел,
полз не полз - тащился уже не трезвый, еще не пьяный, насквозь болезненный
и унылый Павлуша. Замыкали колонну братья Децкие. Беседа их была
отрывистой, потому что еще в детстве научились понимать друг друга без
слов: стоило одному подумать, как второй мог безошибочно назвать эту мысль.
Децкий и ограничился двумя вопросами: каково жизненное занятие спутницы
Адама и почему он не приехал пораньше. Что ответил Адам на первый вопрос,
читателю уже известно, а задержку свою он объяснил свинством со стороны
бывшей жены, которая, пообещав отпустить с ним на выходные дни дочь, вдруг
решение свое переменила. Одному ехать не хотелось, говорил брат, позвонил
Алле; пока она собралась - уже и полдень. Словом, так. Децкий
удовлетворился и замолчал.
Поглядывая на брата, он испытывал к нему жалость. Как-то уже и не
верилось, что в молодые годы были одинаково рослые, широкие в плечах, узкие
в бедрах, легкие на подъем, ловкие в деле. А сейчас даже близкий
родственник усомнился бы, что они родились с разницей в полчаса. Сидение
над книгами ссутулило Адама, книжная пыль состарила лицо, а несчастливое
супружество заразило флегмой. Пять лет назад жена потребовала развод, а
точнее, бросила его, утомившись, как объявила она всем знакомым, от жизни с
бездарным идиотом, не способным заработать пятерку на пару чулок. Адам был
изгнан из квартиры и с тех пор жил на частной, а она соединилась с
отставным полковником. Но через полгода к брату пришла наконец удача - он
защитил диссертацию, оклад его удвоился, потом утроился, он издал первую
книгу, и жена, верно, пожалела о разрыве, но было поздно. Не одобряя ее
поступка, Децкий, однако, находил его естественным: десять лет ожидать
журавля в небе, не иметь лишнего рубля, отказывать себе в тряпье и
полноценном отдыхе, из-за этого страдать и стариться - сильное испытание, и
она была вправе. Тем более что занятие брата не располагало верить в успех:
какие-то мифы, легенды, язычество, забытые пращурами боги, всякая такая
чепуха. И ради этого Адам день в день, без выходных и праздников, тягался в