"Константин Иванович Тарасов. После сделанного" - читать интересную книгу автора

никаких следов его пребывания нет, обулся и стал у дверей. Потом приоткрыл
дверь. По лестнице кто-то шел, и трудно было понять куда - вверх или вниз.
Довольно скоро шаги загасли; вор выждал несколько минут, шагнул на
лестничную площадку и остолбенел - возле перил, опираясь на бамбуковую
трость, отдыхала старушка - сухонькая, вся уже небесная, венец выбеленных
жизнью волос сиял вокруг древнего ее лица, как нимб, и только в глазах за
толстыми стеклами очков светился еще простодушный интерес к людям. Вор
машинально отшатнулся, но в следующий миг воля его напряглась - он
захлопнул дверь и вставил ключ в щель замка. Однако флюиды той злобы,
которой налился вор, наткнувшись на нежеланного свидетеля, почувствовались
старушкой, она испугалась и засеменила к дверям противоположной квартиры -
там она жила. Тогда вор повернулся, отступил к стене и без раздумий вонзил
кулак в хрупкую, как бумажный пепел, плоть.
Спустя минуту он быстро шел по улице, а повернув за угол, стал
голосовать всем проезжающим легковушкам.
Было пятнадцать минут одиннадцатого.


В это время Децкий вместе с сыном Сашей тринадцати лет сбивали в саду
из листа старой жести мангал. Никто из гостей еще не прибыл, но и было не
время для тех, кто ехал электричкой, - она прибывала в Игнатово в
одиннадцать, а дача стояла от станции в трех верстах - полчаса хода лесным
проселком. Нельзя сказать, что Юрию Ивановичу не терпелось увидеть
приятелей для радости; частое поглядывание его на дорогу объяснялось
элементарным расчетом - чем раньше прибыли бы гости, тем меньше необходимой
для общего обеда работы оставалось бы ему и жене. А главное, стало бы
веселее, потому что все утро промучала Децкого удручающая тоска; не было
никаких причин тосковать, тоска завелась во сне, он проснулся в шесть часов
с тяжелым грузом на душе, с готовым, глубинным унынием. И все утро, поливая
из шланга гряды, таская с сыном доски на поляну в сад, где решили ставить
стол, наполняя водой бочку душевого устройства, сгибая ржавый лист в короб
и делая другие разные дела, Децкий не мог избавиться от тугого комка под
сердцем, от неудовольствия собой, женой, утром, предстоящим пикником,
вообще, всем на свете. Приходило несколько раз необъяснимое желание сесть в
машину и уехать домой, а там в тишине и прохладе гостиной лежать на тахте
без движения и без забот. Децкий даже расспросил жену, выключила ли она
газ, закрыла ли краны, не забыла ли отключить утюг, и на все вопросы
получил утвердительный ответ. Неспокойствие души тяготило, требовало
объяснений, и Децкий объяснил его действием солнечной активности, реакцией
организма на непривычные зной и духоту последней недели.
Он дважды становился под душ; холодная вода, действительно, оживляла
тело, но душевное угнетение нисколько не ослабилось. Часов около десяти
Децкий испытал пик беспокойства - вдруг все стало противно: дача, солнце,
зелень, прошлая и будущая жизнь, а особенно гадок был стук топора на
соседнем участке, где сосед - доктор-геронтолог - строил сарайчик для сушки
трав. Децкий лег под дерево и пролежал бог знает сколько в полном
отсутствии желаний и сил.
Его отпустило - словно и вовсе не тосковал, и мир вновь исполнился
света и удовольствий, когда появились гости. Они прибыли толпой; оказалось,
что все ехали поездом, никто не захотел ехать машиной, чтобы не бояться