"Игорь Тарасевич. Мы должны говорить друг с другом (маленькая повесть)" - читать интересную книгу автора

рабочие люди, после смены. А сейчас вокруг стояли все больше мальчишки в
маечках. Тогда, тридцать лет назад, дома его ждала Наташа, потом Сережа.
Теперь Наташа давно лежала там, где зеленая трава, выбиваясь из-под ограды,
тянет тонкие руки к дороге - могила жены находилась у края, у самого края,
как только войдешь на кладбище. Сын Никулина учился в Москве.
Решив не отвлекаться на бесполезные мысли, Иван Андреевич опустил нос в
кружку, закрыл глаза, стараясь продлить удовольствие - следующую кружку он
мог выпить через год - если, конечно, приведется. Мог и не выпить. Печень
давила под ребра.
- Можно рядом с вами, Иван Андреевич? - спросил сочный баритон.
Никулин, поперхнувшись, опустил кружку. За четырьмя такими же полбанками,
удерживаемыми продетыми в ручки пальцами, на которых еще, кольцами, были
нанизаны соленые сушки, улыбалось только что оставленное в клубе усатое
лицо. Никулин испытал мгновенное чувство стыда, как при прощании в
хореографической аудитории, словно неотвратимое возмездие - наконец-то, вот,
- настигло его.
- Эге, - растерянно сказал Никулин.
Он хотел, кажется, что-то объяснить, даже протянул вперед, как-то
по-дурацки, кружку, желая показать, что кружка у него одна-единственная, да
и то -почти не тронутая.
- Ну! - не увидев его смятения, сказал усатый. Фамилия усатого,
записанная Иваном Андреевичем в блокнотик, звучала так: Хочуван.
- Ну! Пивко! Самое то, Иван Андреевич, весной-то. Ух!
Хочуван начал было ругательство, но заметно сдержался, зажмурился, как
кот, и Никулин, тяжело дыша, бессознательно поднес кружку ко рту и залпом
выпил сразу половину. Доза успокоила. Он с интересом смотрел, как Хочуван, с
хрустом двигая кадыком, огромными глотками выхлестал зараз две кружки,
утерся волосатой лапой и куснул боковыми зубами сушку - по-волчьи.
- Живем, Иван Андреевич, а? Ну? А?
- Эге, - осторожно подтвердил Никулин и, вдруг почувствовав себя
преподавателем, неожиданно спросил: - Вам зачем ойкуменский-то, Хочуван? Вы
кто по профессии?
С того вмиг слетела доброжелательность.
- А че? Нельзя, что ли? Вам можно, а нам нельзя? - Он поставил
оставшиеся кружки на траву и выпрямился, - Нельзя, да?
- Да можно, можно, даже нужно! - Старик испугался, - Всякое новое
знание, - он поднял короткий палец, - повышает уровень человека, в какой бы
отрасли производства он ни прикладывал свои силы. Вот. В какой бы отрасли!
-Ну!
- Мне просто интересно, надо же знать ученика, не так ли?
- Вот оно и то, - мудрено сказал Хочуван, вновь поднимая кружки и
протягивая одну из них Никулину. Тот машинально принял кружку, - И
сушечку!.. - Он взял и сушечку, мимоходом отметив, что в складках выпечка
отдавала плесенью или просто какой-то химической дрянью - синевой, - Должны
же мы говорить друг с другом! Я шофер. На бензовозке. Вожу с базы по району.
ЗИЛ сто тридцать первый - знаете, Иван Андреевич, машину?
- Э... такая, в общем, большая? - Никулин обвел в воздухе полукруг и
засмеялся. Засмеялся и Хочуван.
- Большая! Весь день с нею один на один, поговорить не с кем. Как
по-ойкуменски "большая", Иван Андреевич?