"Сюзан Таннер. Пленница гор" - читать интересную книгу автора

готов услышать, хотя события могли произойти, а решения могли быть приняты в
чрезвычайно короткий срок. Он не ожидал и не желал какого-либо вмешательства
в то, что несомненно станет делом лорда Чилтона. Над столом висел шнурок от
звонка из красной парчи, украшенный кисточкой. Лаоклейн дернул его. Тут же
перед ним появилась Лета. Он знал, что она ждала его приказаний. Он послал
ее за Дарой и молча ждал. Скоро она предстала перед ним. В нерешительности
она остановилась в дверях.
- Подойди поближе и задвинь портьеры.
Дара сделала, как ей велели. И когда дверь оказалась за портьерами,
комната вдруг стала уединенной.
- Садись. - Его раздражала ее нерешительность, с которой она входила в
комнату.- Мне нужно лишь твое внимание, ничего больше.- Не замечая, что она
сильно покраснела, он резко сказал: - В замке Чилтон все еще нет хозяина,
хотя я не сомневаюсь, что твой брат хорошо извещен о твоей судьбе и судьбе
своего брата. Когда он прибудет домой, его будут ждать мои просьбы.
- Просьбы, Макамлейд? Я уверена, что справедливее назвать их
требованиями.
Он сдержал свой гнев.
- Хорошо, пусть будут требования. Ты думаешь, он обратит на них
внимание?
- Я не могу говорить о намерениях моего брата. Я даже не знаю, какими
они могут быть. А мои пожелания ты уже знаешь.
Она встала со стула и стояла перед ним. Неповиновение украшало Дару. Ее
мягкие темно-рыжие волосы падали на плечи и струились по платью. Это платье
было великодушно предложено ей, но она приняла его с неохотой. Оно было
одним из двух платьев, которые Лета переделала для более стройной
англичанки. Бледно-желтого цвета, оно облегало фигуру от лифа, с квадратным
вырезом, до талии, откуда начиналась пышная юбка. Узкие рукава были того же
фасона и расширялись вниз от локтя.
Лаоклейн тоже встал, прошел по комнате, отдернул занавес, закрывавший
дверь, и дал Даре выйти. Он почувствовал слабый аромат мыла, потом она
исчезла из вида. Позволив ей уйти, он презирал себя за глупость.
На следующее утро, когда обитатели замка Атдаир проснулись, на улице
было чрезвычайно холодно и дождливо. День, каких было немало в юности, когда
можно показать свою смелость, разжег в Лаоклейне стремление к охоте. Именно
такая погода, печальная и холодная, предшествующая первому снегу, всегда
разжигала кровь. У Лаоклейна появилось желание взять в руки копье, видеть,
как оно вонзается в добычу и горячая кровь дымится в холодном воздухе.
Мужчины в замке были готовы выйти на охоту, лошади били копытами. Когда
всадники были в седлах, лошади напряглись, узнав копья для охоты на кабанов.
Они хорошо понимали, для чего их держали всадники.
Дождь прекратился. Небо заволокли тучи. День становился все холоднее.
Но даже в это время, когда орляк завял, а вереск потемнел, земля была
красивой. Мороз создавал свою собственную красоту. Объезжая унылые стволы
деревьев, охотники напоминали разноцветные фигуры на искусной вышивке. Но
никакой цветной шелк, каким бы ярким он ни был, не мог передать зычные звуки
кричащих голосов, хруст веток кустарника под ногами, бодрящий холод,
принесенный ветрами, собравшими свои силы на голых склонах холмов.
Охотники вернулись поздно и принесли с собой запах леса, которым была
пропитана их одежда, а также болотную грязь, прилипшую к их сапогам.