"Дзюнъитиро Танидзаки. Похвала тени" - читать интересную книгу автора

науками, возмужав, не заботился о чинах, состарившись, оказался один, без
жены и детей, и час моей кончины близок. Оттого-то я и весел.
- Люди все желают долгой жизни и печалятся о кончине, как же вы можете
радоваться смерти? - вновь спросил Цзы-гун.
- Смерть и рождение - это уход и приход. Умереть здесь - значит
родиться там. Мне ведомо, что цепляться за жизнь есть заблуждение. Грядущая
смерть, полагаю, ничем не отличается от минувшего рождения.
Сказав так, старик снова запел. Цзы-гун не понял смысла его слов, но,
когда, вернувшись, он передал их Учителю, Конфуций сказал:
- Старик весьма красноречив, но, как видно, он еще не до конца постиг
сущность Пути.


* * *

Еще много, много дней длилось странствие, и вот они пересекли поток
Цзишуй. Шапка из черной ткани на голове Благородного Мужа запылилась, и
одежда из лисьего меха поблекла от дождей и ветра.


* * *

- Из страны Лу прибыл мудрец Кун-цю. Должно быть, он преподаст нашему
самовластному государю и его супруге урок благодатного Учения и мудрого
правления! - так говорили люди на улицах, указывая на повозку, когда она
въехала в столицу страны Вэй. Лица этих людей исхудали от голода и
усталости, а стены их домов источали скорбь и уныние. Прекрасные цветы этой
страны были пересажены во дворец, чтобы услаждать взор властительницы,
тучные кабаны отняты у владельцев, чтобы тешить изощренный вкус госпожи, и
мирное весеннее солнце напрасно озаряло серые пустынные улицы. А на холме в
центре столицы, словно упившийся кровью хищный зверь, над трупом города
возвышался дворец, сиявший пятицветной радугой. Звон колокола из глубины
дворца, словно звериный рык, гремел на всю страну.
- Что скажешь о звуке этого колокола, Ю? - вновь спросил Конфуций у
Цзы-лу.
- Этот звук не похож на мелодии Учителя, исполненные бренностью бытия и
словно взывающие к небесам, не похож он и на согласную с волей небес
свободную песнь Линь Лэя. Колокол поет об ужасном, славя греховные радости,
противные Небу.
- Ты прав. Это Лесной колокол, который в старину велел отлить князь
Сян-гун, отняв для этого сокровища и выжав пот своих подданных. При звоне
этого колокола эхо передается из одной рощи дворцового сада в другую,
производя ужасающий звук. Звон этот столь зловещ еще и потому, что вобрал в
себя проклятья и слезы людей, истерзанных деспотом, - объяснил Конфуций.


* * *

Вэйский государь Лин-гун* велел поставить слюдяную ширму и агатовое
ложе у самых перил Башни духов**, откуда были хорошо видны его владения, и,