"Владимир Германович Тан-Богораз. На мертвом стойбище " - читать интересную книгу автора

рядом чайник с горячим чаем, выпускавший белые клубы пара, и котёл с
дымящимся варевом. Ребёнок лежал у лампы, покрытый мягкой телячьей шкурой, и
крепко спал. Какой-то человек возился у котла, выкладывая мясо на чисто
выскобленное деревянное корыто.
Илинеут с недоумением смотрела на незнакомца; она не могла решить, на
том или на этом свете она находится.
-- Кто ты? -- наконец спросила она шёпотом.
Незнакомец вместо ответа зачерпнул чашку горячего бульона и, бросив туда
комок снега из ковша, стоявшего сбоку корыта, подал ей. Она припала с
жадностью к краю чашки и выпила её всю небольшими, но частыми глотками; за
первой чашкой последовала другая.
-- Что за мясо? -- вдруг спросила Илинеут, со страхом поглядывая на
корыто. Ей пришло в голову, что мясо может быть человечьим.
-- Твой олень, -- сказал незнакомец, делая жест по направлению к
входу. -- Оленя освежевал, дрова принёс, огонь развёл, мясо сварил, чай
вскипятил, ребёнка вытер, полог убрал, -- перечислял он не без
самодовольства, но внезапно лицо его омрачилось. -- И тех вытащил вон, --
сказал он морщась, указывая вновь на дверь и подразумевая, конечно,
мертвецов, недавно лежавших в шатре, под шкурами.
Увидев на его лице выражение страха, Илинеут, напротив, ободрилась.
Очевидно, это был не дух, если он боялся мертвецов. Она стала пристально
всматриваться в лицо незнакомца. Он был высок и плечист, но совсем молодой.
Щёки его горели румянцем, и даже на лбу и на подбородке были здоровые
загорело-румяные блики. Несмотря на ужасную обстановку, глаза его смотрели
довольно бойко, и чуть заметные брови были забавно подняты кверху, как будто
в знак постоянного удивления.
-- Кто ты? -- спросила Илинеут более твёрдым тоном. Бульон тёплой струёй
разливался по её жилам, она ощущала давно неведомое чувство благосостояния и
покоя. Ей пришло в голову, что Бог милосердного бытия послал-таки ей
спасение.
-- Я -- Кытлеп, -- начал незнакомец, -- сын Канена из стойбища на реке
Новой. Ни отца, ни матери не зная, жил сиротою на чужом стойбище.
Здесь он остановился как бы для того, чтобы перевести дух.
-- Дух забрался на стойбище, истребил людей. Бр! -- замотал он
головой. -- Никого не осталось! Я лежал шесть ночей, как гнилая колода,
рядом с мертвецами; потом уполз оттуда, как подбитая куропатка.
Илинеут молча слушала. Судьба Кытлепа имела большое сходство с её
собственной судьбой. Впрочем, в это время и гибель и спасение выливались в
одинаковую форму на всех концах тундры.
-- Как твоё имя? -- спросил Кытлеп в свою очередь.
Женщина ответила.
-- Ты тоже одна?
Илинеут молча показала рукой на ребёнка.
-- Знаю! -- кивнул головой Кытлеп. -- Это хорошо.
Он вдруг улыбнулся, как будто припомнив что-то забавное.
-- Слышишь! -- сказал он. -- Пришёл к Лалену, а он выходит с ружьём, как
будто на дикого оленя. "Удавись, -- говорит, -- или заколись!" Что я за
дурак, чтобы колоться, если сам Дух Смерти не мог меня заколоть?..
Илинеут смотрела на него с удивлением: он мог говорить с улыбкой о
подобных вещах.