"Арон Тамаши. Грозовая ночь" - читать интересную книгу автора

обернуться назад, отвернуться от хозяина не смеет: ведь так легко может
оборваться эта радуга слов, что засветилась наконец голосом скупого на речи
хозяина. А ей нельзя сейчас оборваться, никак нельзя, заешь ее кошка! Нет,
уж лучше не спускать с него глаз - и Чутак, не смея пока позволить себе
большего, лишь подрагивает мышцами да переставляет в нетерпении лапы и как
бы зовет: домой, домой!
Умный поймет.
И в самом деле. Бенке Кюлю встает, отрывается от своей работы и говорит
Чутаку:
- Ну ладно уж, ладно.
Ох, какой у него голос - словно теплая булочка, до радостного румянца
поджаренная, только что из сказочной чудо-печки вытащенная!.. Постанывает
Чутак, повизгивает, совсем потерял голову от счастья - как же, ведь сейчас,
сейчас мы пойдем туда, на полдневное пиршество!.. А впрочем, кто знает?
Может, хозяин и в мыслях не имеет еще домой идти, может, просто так сказал
что-то, лишь бы сказать. Что правда, то правда: эти беспокойные существа -
люди - ой как часто отделываются от собаки каким-нибудь пустопорожним
словечком!..
Бенке стряхивает с себя стружку и выходит из-под навеса.
Виноват! - словно говорит Чутак.
Вернее, он просто опускает свою короткую морду к самой земле и,
повизгивая, кается, что в минуту слабости, одурманенный голодом, позволил
себе так забыться. На собачьей морде написано чистосердечнейшее раскаяние,
но голос взвивается радостным облачком, что, кудрявясь, уплывает в небо,
совсем как дым от благочестивого жертвенника Авеля. А чтоб легче ему,
кудрявому, было лететь, Чутак часто-часто подгребает лапами и виляет
хвостом.
И вот они уже бредут по зазеленевшему полю.
Но вдруг Бенке останавливается - шут его знает почему. Может, букашку
какую увидел или, как весть о возродившейся жизни, выводок мышат после
зимнего нищего прозябания. Но нет, какое там, совсем напротив, его взгляд
устремлен в сумасбродное весеннее небо, по которому беспрерывно плывут
облака. Что же это, ведь еще утром огромный небесный шатер сиял безупречной
голубизной! Девственно сияя, небо как будто заверяло клятвенно, что не
станет водить дружбу с тучами. Да и ближе к полудню, когда Бенке отрывался
изредка от работы, чтобы оглянуться, даже тогда небосвод был совершенно
чист. А сейчас, куда ни глянь, отовсюду набегают, теснясь, облака. Правда,
плывут они пока лишь малыми островками, словно кто-то беспорядочно разбросал
кудель великого небесного владыки да еще изорвал ее в клочья, поддавшись
легкомысленному гневу, и перепутал: дымчато-серую - с белой,
зловеще-черную - с голубой.
Плывут, скользят в вышине облака.
- Что-то будет! - говорит Бенке.
Собака смотрит на еще слабую травку, потом взглядывает на хозяина,
словно говоря: будет так будет, а теперь нам пора идти! Однако хозяин не
трогается с места. Понаблюдав за облаками, он медленно обводит взглядом
поднебесные дали. На востоке широкой дугой изогнулся лес, и нет ему ни конца
ни края; живительная зелень - цвет надежды - вздымается по всему лесному
разливу и бесстрашно вступает в бой со злобной чернотой неба. На севере
распростерлись почти безлесные, одной лишь травой покрытые горы, и слабая их