"Арон Тамаши. Абель в глухом лесу " - читать интересную книгу автора

- Ну да. А мамалыгу варить ты умеешь.
- Вот бы мне Воструху иметь при себе, - насмелился я.
- Нельзя нам дом без собаки оставить, - покачал головой отец, - но
собаку я тебе как-нибудь раздобуду. А пока вот кошку с собой возьми.
- И то, - согласился я, - у кошки тоже четыре лапы.
Воротилась матушка, стала снаряжать меня в путь-дорогу, чего еще не
хватало, добавила. В переметной суме-то не только ложки-плошки,
кастрюльки-сковородки были - она и хлеба два больших каравая туда уместила,
муки кукурузной с полкорзины на мамалыгу; сыру козьего, в большую чистую
тряпицу завернутого; кастрюлю повидла сливового; соль и закваску для молока;
свечу, лампу да масло для нее; старую солдатскую накидку, чтоб было чем на
ночь укрыться; бутылку крепкой палинки для бодрости, ну и много еще всякой
всячины, что одной только матери и придет на ум.
А еще поймали мы двух кур, связали за ножки - чтоб не сбежали от нас по
дороге, а прибыв на Харгиту, исправно неслись бы для ради моей милости.
Когда все было готово, вывел отец козу из сарая - у нас их две только и
было, - перекинул большую суму через плечо и сказал:
- Пошли, что ли, Абель!
Подхватил я торбу, хотя и она была с хороший мешок, перекинул за спину,
через правое плечо кур забросил, а кошку взял на руки. Так нагрузившись,
распрощался я с матушкой, подошел к отцу, проглотил в горле ком с грехом
пополам, но, чтобы храбрость свою показать, вымолвил браво:
- Ну, отец родимый, полетели!
И отправились мы в путь, с живностью и с мешками-узлами, словно
мадьяры, повернувшие вспять, на древнюю свою прародину.[3] Вышли за ворота,
зашагали вверх по дороге, к верхнему полю. Вот-вот и сельцо наше скроется за
холмом, вот уж и дуб-великан позади остался - и вдруг я остановился, пришла
мне в голову мысль...
- Эгей, отец, погодите-ка!
- Что там у тебя?
- Остановитесь! Мы ж забыли петуха прихватить для курочек.
Но отцу упущение это важным не показалось.
- В лесу всякой птицы пропасть, сами себе женихов найдут, - сказал он,
и мы зашагали опять.
Денек был погожий, ласковый, да не все ли равно, хоть бы и дождь лил
осенний, грязь под ногами хлюпала, - такая уж она, жизнь-судьба наша, и
никуда от нее не денешься.
Путь, что нам предстояло пройти, бывалый ходок одолел бы за два часа,
но мы уже и третий час шли, а все еще далеко были от нашей цели, даром что
дорогу многажды сокращали, то на верткую лесную тропинку свернув, то по
уступам в гору взбираясь. Да только что на ногах выиграли, то на козе
потеряли: проказливая тварь под каждый зеленый куст норовила отца затащить.
А куры, те, едва заприметят птицу большую в небе, враз всполошатся и давай
меня по плечу крыльями хлестать. К тому же ноша у отца была уж очень
тяжелая, да и я в тот день никак на скорохода не смахивал, ноги гудели,
ныли, словно и не мои - словно взяла их дорога себе, а мне лишь нуду и
оставила.
Одной кошке ехалось припеваючи: правда, я уже через полчаса в торбу ее
запрятал, но она изловчилась, голову высунула наружу и сидела себе
окрестностями любовалась, лесом, принаряженным к осени, - одно слово,