"Арон Тамаши. Абель в глухом лесу " - читать интересную книгу автора

Больше разговору про Харгиту не было, потому как подошла к нам матушка
с зажженной лампою. Повесила лампу на шелковицу возле костра, достала хлеб
из мешочка, каждому отрезала добрый ломоть, положили мы на хлеб зайчатину и,
по кусочку складным ножом отрезая, принялись закусывать. Ох и лакомо -
молоко младенцу не слаще! Ужин запили колодезной водицей, и так-то хорошо,
покойно стало.
Вскоре и спать улеглись, чтобы, ради великого дня, со свежей головою
проснуться.
Заснул я сразу, только всю ночь напролет с волками да медведями воевал.
Вдруг, чую, кто-то трясет меня и будто бы окликает. Открыл глаза, а солнце
уж высоко, так и льется в окно. Рядом со мною отец стоит, посмеивается.
- Эге, да вы с матушкой встали уже? - поморгал я глазами.
- Мы-то встали, да и ты, коль не побережешься, вот-вот проснешься.
- Это ж сколько времени счас?
- Полдень не за горами, твоя матушка уже и хлеб испекла.
Тут и я подскочил в постели, да, видать, больно ретиво, потому что отец
усмехнулся:
- Гляди ж, не сорвись опять зайца ловить!
Пока я раздумывал, как бы ему получше ответить, отец вышел. Я быстро
оделся, выпил кружку козьего молока. Потом решил тоже во двор податься,
поглядеть, что там затеялось. Да только уже в сарае, под навесом, увидел
самую лучшую нашу суму переметную, до отказа набитую, - у стены возле печки
стояла. Подошел я поближе, глянул: плошки, кастрюльки, всякая домашняя
утварь - значит, для меня приготовлено, чтоб там, на горе Харгите, все было,
что требуется. И от этой заботы родительской пронзила мне душу горькая мысль
о великом сиротстве, что в том лесу меня ожидает, ноги подкосились, пришлось
опуститься наземь, рядом с сумой переметной. Так и сидел я, про жизнь свою
думая, про великую в ней перемену, и нежданно-негаданно покатились слезы из
глаз...
- А ты что здесь делаешь? - вошел со двора отец.
- Сижу сторожу, как бы не упер кто суму переметную, - отозвался я.
- Да ты не плачешь ли?
- Я-то? Я смеюсь, а не плачу.
Отец подошел, поднял суму, вынес во двор. И остался я под навесом,
словно плакальщица без покойника. Встал, вышел следом. Спросил:
- А матушка где?
- В лавку побежала прикупить кой-чего для тебя.
- Так мы и вправду на Харгиту идем, родимый?
- Завтра-то нет, а нынче пойдем.
Я видел, отцу тоже не так уж весело, не до шуток ему, как вечером, но и
от полувеселья его отставать не хотел - да и боялся, как бы не зареветь
ненароком.
- А что! Коли дом там имеется, заживу неплохо, - стал я нащупывать
путь.
- Уж мы с матерью постараемся всем снабдить тебя... но и ты постарайся
там, - сказал отец.
- Мне-то что горевать! Господь, он и там со мною будет.
- Будет... и козу одну с собой отведем.
Я очень обрадовался.
- Ей же еще долго доиться. Без молока не останусь.