"Э.Тайрд-Боффин. Преподаватель симметрии (в вольном переводе А.Битова)" - читать интересную книгу автора

того, что вам предполагаемо нужно, то и я вправе ответить вам тем, на что
считаю себя способным. И это полное несоответствие, равное по весу, и есть
существо вопроса и ответа... Про эту картинку я вам расскажу, у меня есть
повод приближать ее нынче,- (он опять сделал вид, что не покосился на
кнопку),- то есть я сам непрестанно думаю сейчас о ней, поэтому и расскажу
вам про нее более или менее с легкостью. Нужно это вам или нет, ваше дело.
Вы пришли ко мне сами и с самим собою, поэтому ничего удивительного, что
перед вами именно я, никакого отношения к вам не имеющий...
- Так это был дьявол? - спросил я, рассердившись на его поучения.
- Зачем уж обязательно с рогами?..- поморщился Ваноски.- И глаза у
него были голубые-голубые - совсем не угли. И лысина - словно специально,
чтобы подчеркнуть отсутствие рогов... Толстый. Толстый не внушает подозрения
- это народное чувство. О, лишь потом я оценил всю меру его благодушия! Он
совсем не напрягался. Он совсем меня не обманывал - искушение и не имеет
ничего общего с обманом: искушаемся мы вполне самостоятельно. Пожалуй, он и
впрямь присел просто так - отдышаться, слишком было жарко.
Англичане, как известно, очень болтливы. Может, мы полому и
распространили миф о нашей молчаливости и сдержанности, что стараемся скрыть
этот порок. Я, во всяком случае, не преминул одернуть навязчивого
незнакомца, мол, не имею чести, ею.
Он был как-то действительно весь некстати: и мне, и в данный момент,
даже и внешне так выглядел - некстати. Я был молод, как вы; мною владели
сильные представления о себе: чем неопределенней, тем сильнее. Особенно,
когда ни пенни в кармане. О любви, о славе... Я унесся в тот момент
достаточно далеко. Тем неприятнее поймать себя на мысли... В этот момент
некое неопределенно-прекрасное существо, почему-то в индийском сари, на
берегу лазурного моря прижимало к груди мою розу... И я одернул его, с
ледяным достоинством истого британца.
- То есть как это вы - не Урбино?..- обиженно сказал толстяк.
Тут только дошла до меня вся нелепость моей только что с таким
достоинством произнесенной фразы, а именно, что никакой я не Урбино. А он
уже раскрыл свой бесформенный обшарпанный портфельчик и запустил в него свою
мясистую лапу вора. Так мне вдруг показалось, что он у себя в своем
собственном портфеле ворует.

- Может, и это не вы?-И он выдернул, не глядя, как из грядки, одну
фотографию и торжествующе сунул мне под нос.
Но это был действительно не я! То есть это кто угодно мог быть.
Пол-лица было закрыто неким аппаратом, отчасти напоминавшим фотографический,
отчасти некое фантастическое оружие с дулом наподобие ружья - во всяком
случае, этот тип с фотографии как бы целился, и те пол-лица, что не были
скрыты аппаратом, были прищурены и перекошены. И одет он был как бы не
по-нашему, причудливо. И я сказал, торжествуя над недавним своим смущением,
что это уж никак не я.
- Не вы? - удивился толстяк, наконец взглянув на фотографию.- Ах, я
старый дурак! - Огорчение его было столь неподдельным! - Простите меня
ради...- Тут его стало корежить от досады, и будто он даже пытался сам себе
дать пощечину этой фотографией.
- Прекратите вашу неприличную клоунаду! - холодно сказал я.
- Вы даже не представляете, какой непростительный я совершил промах и