"Э.Тайрд-Боффин. Преподаватель симметрии (в вольном переводе А.Битова)" - читать интересную книгу автора

...- Гумми? Проходи, проходи. Что ты там мнешься в дверях? Проходи,
садись. Что тебе, Гумми?
- Я хотел сказать... Я не могу найти второго такого же камешка. -
Какого камешка?
- Вам вчера так понравился камешек, который я принес. Я хотел найти
еще... - Ничего, ничего. Гумми, еще найдешь. - Нет, не найду. - Не
огорчайся. Гумми.
- Я понял, что нельзя специально... специально не найти... найти -
это случайно... нельзя найти, что хочешь...
- Что ты хочешь этим сказать? - Найти - это не нарочно... это... И
тут голос Гумми странно затрепетал и осекся, а Давин прервал бег пера: в чем
дело?.. - Я бы отдал жизнь.
- Что? что такое?-растерялся Давин: Гумми моргал, словно глядел на
яркий свет, там, над доктором... Давин обернулся и увидел Джой. Он увидел
именно ее, а не портрет. Ока была там, в саду) на ярком солнце, будто у него
над головой было окно, и она смеялась, что Роберт до сих пор не знал об
этом. Давин помотал головой и снова столкнулся с молитвенным взглядом Гумми
- именно он освещал Джой. Портрет потух.
- За что ты бы отдал жизнь? - суховато спросил доктор.
- За такую красоту я бы отдал жизнь,- потрясение повторил Гумми, во
рту у него опять была каша.
Давин вспомнил те открытки на вокзале и усмех. нулся нехорошо.
- Ладно, ладно. Гумми,- сказал он отрывисто.- Ступай. Ты мне мешаешь
работать.
"Милая Джой! - писал он.- Ты и не представляешь, какое впечатление
произвела ты, вернее, твой портрет, на моего Гумми..."
...- Смотрите, вон идет доктор со своим идиотом! - воскликнули
таунуссцы в первый же раз, как увидели их вместе.
- Смотрите, вон идет доктор со своим идиотом! - воскликнули они - во
второй.
И если бы они подслушали (а они подслушали...), о чем говорит этот
маленький и лысый Дон Кихот со своим высоким и знойным Санчо Пансой... о чем
они могут друг с другом беседовать, кичливый книгочей и круглый идиот, то их
предположение, что доктор и сам не прочь подлечиться, настолько бы
подтвердилось, что и подтверждать не требовалось.
- Так ты полагаешь (на два с половиной шага доктора - четыре
тупеньких шажка Гумми), что это не внешняя сторона, а внутренняя?
- Всегда - внутренняя,- убежденно говорил Гумми.- Просто люди
смотрят наружу. - Ну, а если мы вывернем наизнанку? - Вот именно,-
радовался Гумми,- то и получится.
- Ага,- соглашался доктор, напряженно думая.- Значит, люди обладают
перевернутым восприятием и наружную сторону воспринимают за внутреннюю и
наоборот? Как только родившиеся видят мир перевернутым, так?
- Почти так. Только наружной стороны - вообще нет.
- Я могу согласиться с твоим рассуждением, но не с твоею уверенностью.
Гумми. Как так - внутренняя, и все?.. - Я так вижу.
- Ну, а когда ты разглядываешь, например, паровоз, разве он не снаружи
тебя? и разве ты видишь топку и котел?
Гумми замычал от невыразимого огорчения. - Ты хочешь сказать, что я
опять формально запутываю рассуждение? Что ты говорил о другом пространстве?