"Э.Тайрд-Боффин. Преподаватель симметрии (в вольном переводе А.Битова)" - читать интересную книгу автора

как бы в двух слоях, не подозревающих о своем параллельном существовании: в
глубине - немое вековое знание, и логический лоск для самообольщения -
поверху, как наряд... Неназванное - покрыто беспорядочным слоем названий,
слов... Как это пока звучит пусто, неопределенно, не то... Но - что-то
есть, закономерность, механизм... Назвать его, объявить!.. думать, над этим
думать!" - дал он себе указание на будущее.
- Они просто не понимают, что значит летать,- жаловался Гумми.-
Птицы, конечно, тоже летают. Но люди же не птицы. Люди летают иначе. Они не
приспособлены, как птицы. Люди не знают, как они приспособлены, и думают,
что летают только птицы.
Конечно, нельзя представить, что человек летает, как птица. Вот они
надо мной и смеются. А я не машу руками, как крыльями, когда летаю. Это же
не так делается...
"Однако этот идиот удивительно тонок! - подумал Давин.- Нет
эквивалента... как всегда, нет эквивалента!.. Что чему равно? Где ум, где
бред? Одна лишь договоренность, циничность которой опущена по еще одной
договоренности, которая, в свою очередь, забыта. О, господи! - вдруг
взорвался про себя Давин.- Додумаю ли я сегодня до конца хоть одну
мысль!.."
- Это так же просто, как любая способность, если она есть. И так же
недоступно, если ее нет. Это обыкновенная способность, как все другие. Чуять
запахи - разве менее удивительно? Есть ли что-либо не удивительное и не
чудесное у Бога?
"Господи!-взмолился Давин.-Он не может так говорить! Это он сейчас
сказал, или я подумал? Нет, положительно, сумасшествие заразно..." - Ну,
так покажите,- сказал он, не смягчив тона. - Вы мне не верите...- Горе,
мигом распространившееся, залившее лицо Гумми, было так глубоко, что доктор
задохнулся и чуть не взвыл от отчаяния. Нет, это было выше его сил.
- Ну, как же не верю! - впервые окончательно сорвался он.- Я именно
- верю вам! - Он кричал, разделяя с людьми заблуждение, равное их
хитрости, а именно, что грубость есть проявление искренности.- Я верю вам!
- Я понимаю,- сокрушенно и покорно кивнул Гумми.- Мне-то вы верите,
вы в меня - не верите...
- Слушайте, Гумми! Вы поразительный человек! Нет, я вам совершенно
серьезно говорю, я не смеюсь, вы потрясающий человек! Вы сами не понимаете,
какой вы...- Чем больше он нанизывал и уточнял интонацию, тем более
смущался: сколько же надо употребить слов, чтобы заставить человека поверить
в то, во что сам не веришь... Собственно, слова только тут и требуются.
Остальное - существует. "Необходимо и достаточно,- со вздохом подумал
он.- Лучше бы я стал математиком, чем уточнял неточные мысли о жизни..." -
Уверяю вас!..
Но Гумми поверил и, казалось, замурлыкал от счастья.
- Я вам верю,- сказал Гумми.
- Вы научились летать в монастыре? - снова вглубь догадался Давин.
Это резкое возвращение вспять возымело неожиданное действие: казалось, Гумми
что-то вспомнил - так он разглядывал округлившимся и остановившимся взором
перед собой нечто, чего перед ним на самом деле не было.
- Да... Учитель... Он пил воду... Я должен был постигать пустое...-
Снова слова, только что поразительно находившие друг друга, слиплись, как
леденцы в кармане.- Выпил воду, посадил в угол... Немножко бил палкой...-