"Э.Тайрд-Боффин. Преподаватель симметрии (в вольном переводе А.Битова)" - читать интересную книгу автора

получил, в общем, неплохое образование, которое и завершил за океаном, в
Гейдельберге и Вене. Перед ним открывалось самое блестящее будущее. Метр
Шарко приглашал его к себе. Но молодой психиатр преодолел соблазны успеха и
моды и вернулся на родину. Возвращение это, до некоторой степени, было
вызвано и омрачено таинственной смертью родителя. Будучи единственным
наследником, юный доктор, обнаружив неожиданные для рыцаря науки сметку и
практицизм, достаточно выгодно ликвидировал конный завод отца. Эти средства
и позволили ему обосновать маленькую клинику на окраине города Таунуса, куда
он и переехал. Из окна его кабинета открывался прекрасный вид в чистое поле.
Необычайно малое количество клиентов, какое мог поставлять ему наш
традиционный городок, да и вся округа (да что говорить, и весь штат и, быть
может, вся Америка, в которой в то простое и прочное, как черепушка, время
мало кто сходил с ума), возможно, и позволило доктору Давину избежать налета
декаданса, в который почти сразу же, лишь вступив в пору развития, впала
психиатрия, слишком быстро сочтя свое недавнее прошлое - расцветом и
классической порой. Доктор Давин положил в основу своей системы истины
простые и печальные, изначальные - как Божий мир, и мы рады успеть
поставить ему в заслугу это здоровое начало. В общем, мышление его было
относительно мало буржуазным и никогда не развивалось вялыми побегами
"либерти".
Короче, прибыв в городок Таунус, Роберт не мог не занять в нем сразу же
чрезвычайно заметного положения. Он, как говорится, был на голову выше. И
действительно, высокого роста, изящный, как европеец, слегка подсвеченный
далеким отблеском будущей его славы, среди кургузых и богатеющих,
обремененных здоровьем еще более, чем богатством, тау-нуссцев, он
останавливал на себе взгляд. Однако, скрытая в каждом его движении и взоре
сила, единственное, на что у таунуссцев могло быть развито чутье, заставила
их в порядке исключения не возненавидеть молодого доктора, а подвинуться и
предоставить ему место, надеясь (возможно, именно Давин первым введет термин
"подсознание", но не станет оспаривать его потом у того, кому этот термин
припишут...) - надеясь втайне от себя, что подвинулись они в первый и
единственный раз.
Итак, доктору Давину 28 лет, он высокого роста, худощав, складен. У
него очень большое и бледное лицо, окаймленное чрезвычайно черной бородой,-
это смотрится очень резко: бледность и чернота,- и, по-своему, даже
красиво. Сердца местных барышень замирают от его грозного вида. Взгляд
огромных и тоже очень черных глаз, острый, как антрацит, заставляет екать их
сердечко, и - о, если бы наши барышни могли побледнеть!.. Но многого еще не
знает наш городок - и бледность ему неведома. В этом смысле Роберт Давин -
первый белый человек в нашем краю. Оттрепетав, барышни признаются шепотом,
что Он страшный, а одна, которая все-таки побледнее, поправляет со вздохом,
что он "устрашающе красив",- она первая интеллектуалка нашего города.
Но взгляд его, хоть и пронзителен, отнюдь не зол. Взгляд этот кажется
чрезвычайно внимательным, видящим насквозь, что заставляет встречных
несколько съеживаться и быть как бы настороже. Но и внимательность эта -
своего рода. По сути, доктор ничего не видит, кроме того, что намерен (тоже,
скажем так, втайне от себя) увидеть в чем бы то ни было, попадающемся ему на
глаза, что и сулит ему великое будущее. Может быть, вовсе не то, что
"насквозь", а то, что он обязательно поместит всякого в свое видение, и
заставляет окружающих настораживаться, хотя и заинтриговывает. Они правы: он