"Э.Тайрд-Боффин. Преподаватель симметрии (в вольном переводе А.Битова)" - читать интересную книгу автора

от мужчин,- просто в лица людей: какие они и кто это, люди?.. Я заходил в
парки, кафе и магазины - и выходил, не посидев, не закусив, ничего не
купив. Я устал и решил вернуться домой. И тут обнаружил, что уже не шагаю, а
стою, стою перед витриной, смотрю тупо на двух манекенов, мужского и
женского, протянувших друг к другу руки и будто шагнувших навстречу, чтобы
обняться наконец, но что-то им мешало: мое ли отражение между? И тогда,
сквозь витрину, между манекенами, внутри магазина, я увидел ее, Елену с
фотографии. Потому что на этот раз все было в точь: как я мог не видеть
этого магазина раньше? Я же тысячу раз проходил это место в той жизни, когда
искал! Он был новенький, магазин, только что отстроенный, за год, что меня
не было на улице... Я прикинул: как раз семь лет прошло. И пока я стоял в
оцепенении, медленно ворочая в мозгу, эти простые соображения, Елена вышла
из стеклянных дверей, одетая, как на фотографии, с сумкой, как на
фотографии... взглянула на меня, как на фотографии, бездушно, как на вещь, и
прошла мимо. Я же продолжал стоять, как вкопанный. И тут увидел в витрине то
свое, ужасное лицо с фотографии, когда вместо волос - змеи. Я закричал и
бросился за нею - убить. Убить, впрочем, не то слово: я был уверен, что
порву ее на клочки, как фотографию, настолько был убежден, что она -
бумажная. Это и убийством бы не было-так, клочки на асфальте. ЕЕ-не было.
Как сквозь землю.
Порвать - ладно. И это еще не был конец. Когда она исчезла, а я так и
не поймал ее, то понял, что в очередной раз принял искус этого, с портфелем,
что на самом деле я должен был схватить ее и не отпускать, приговорить себя
к ней и полюбить - наконец и до самого смертного конца. Что это был мой
последний шанс возродить судьбу. Что я и его пропустил. О, как же я был всю
жизнь слеп: волны, зеркала, бумага, фотографии...
И тогда я снова пустился в ее поиски, хотя уже точно знал, что они
обречены, я писал новый роман, он назывался "Сожженный роман". Роман, в
котором люди не сказали ни слова. Нет, вы его тоже не могли читать, по той
же причине... Не знаю, что вы там у меня читали,- я всю свою жизнь только
эти два романа и писал, да так и не написал оба, да, по сути, это, может
быть, на самом деле, роман один и был, а не два. Там герой возвращается к
своей первой любви и к первому заброшенному роману... Там, оказывается, у
него вырос сын, взрослый мальчик, но он глухонемой. А мать молчит с ним
вместе из солидарности, вот уже четырнадцать лет. Герой снова поселяется у
них и дописывает свой самый первый роман в этой воплотившейся немоте. В этом
романе он...
...Я думаю, что Ваноски досказал свой роман до конца - он меня уже не
видел. Я тихо выскользнул из его конуры. Боже! как хороша жизнь! Как сладко
пахнет бензином городская запыленная сирень... Зачем ему успех, деньги,
слава? Зачем все у тех, кому этого не то что УЖЕ, а вообще НЕ надо? Зачем
мне молодость, а у меня ничего этого нет?
И тут во мне всплыли слова Ваноски, которые он сказал, когда я его так
не любил, что даже уже и не слушал:
- А все равно, он - не победил меня. Теперь-то уж точно. Он только в
этой жизни победил меня, а в ТОЙ ему меня не победить. ТАМ я сильнее, там со
мною моя Дика...
И я понял, за что невзлюбил его - за эту его Ди-ку. За то, что она -
его, а не моя. Зачем мне без нее моя молодость?..