"Колин Таброн. К последнему городу " - читать интересную книгу автора

Теперь, как будто читая ее мысли, Роберт сказал:
- Потому что воспоминания не всегда хранят чистую правду, разве не так?
Сам человек исчезает навсегда. На самом деле инки общались не с умершими.
Они оставались лишь с собственными образами умерших и домыслами о них. - Он
развернул мумию так, чтобы лучше ее рассмотреть. - В этом теле ничего нет.
Его здесь нет. - И он снова принялся что-то быстро писать, как будто боясь,
что пастух прогонит их отсюда раньше, чем он опишет этот труп в мельчайших
подробностях.
Камилла повернулась к нему спиной. Скрип его ручки вызывал у нее
чувство отвращения. Каждый раз, когда он заканчивал страницу, раздавалось
самодовольное потрескивание. Камилла бросила взгляд на пастуха, в надежде
найти поддержку, но он не понимал их. Он все мял и мял в руках шляпу,
пытаясь скрыть непонятный стыд. В конце концов Камилла попыталась
успокоиться и сказала, обращаясь к стене:
- Я думаю, мертвые заслуживают такого же покоя, как больные или спящие.
Они беззащитны.
Роберт продолжал писать.
- Ты сама сказала, что они мертвые.
- Тело тоже часть человека.
- Но это даже не тело. Его полностью выпотрошили.
Она снова взглянула на скорчившуюся фигурку и вдруг осознала, что ее
всю трясет, трясет от чего-то, похожего на жалость. Ей даже захотелось
обнять этого молодого мужчину. Она не замечала никаких надрезов на его
сморщившемся торсе.
- Он все еще человек, - просто сказала Камилла.
- Нет. Здесь ничего не осталось. Ни сердца, ни печени, ни даже мозга.
Они вынули из него абсолютно все.
Говоря все это - а его слова казались ему чужими словами, совершенно
безжалостными, - Роберт чувствовал, как это странно звучит. Он смотрел на
забальзамированную оболочку. Все внутренние органы в таких телах извлекались
через задний проход или влагалище, и оставалась только эта призрачная тень
человека. Для инков внешнее было важнее, чем внутреннее, - его облик, черты,
которые они привыкли видеть изо дня в день. При бальзамировании даже мозг -
оплот памяти - просачивался вниз по телу, как жидкость, и впитывался в
подкладку из хлопка, на которое было посажено мертвое тело. Так что все, чем
был когда-то этот человек, его память о прошлом, концентрировалось в этом
хлопковом тампоне. Роберт оглядел каменную комнату, как будто в ней могло
быть что-то еще. Но комната была пуста. Он думал: в высохших флюидах
мертвого мозга собраны все истории человеческих жизней. И он представил, как
они освобождаются и улетают в воздух, когда человек умирает - воспоминания
прошлого, инков, его собственного отца, - как они свободно парят в своем
мире: весь воздух оглашен криками этих историй.
Но Камилла, рассердившись, отошла от трупа. Она сказала:
- Если он - ничто, зачем тогда писать о нем? Оставь его, оставь его в
покое.
Она терпеть не могла, когда пользуются чужой трагедией, чужими
святынями. Она видела в этом обычную журналистскую страсть к сенсациям -
страсть, которую, по его словам, он сам презирал.
Камилла вышла из комнаты на солнце и уставилась на окружавшие их горы.
Естественно, очень интересно описывать всякие ужасы. Но, когда ее гнев