"Чарльз Силсфилд. Токеа и Белая Роза." - читать интересную книгу автора

лодчонке, а поутру увидевший огромное беспокойное море, где достаточно
одного неверного движения, чтобы навеки исчезнуть в пучине. И еще было
чувство полного одиночества, побудившее его сбросить одежду, связать ее в
узел, броситься в холодную воду и выйти на противоположный берег в
неизъяснимом блаженстве.
Прощальные слова благородной индианки склонили его к твердому
решению: вернуться в ее вигвам и предстать перед жестоким ликом вождя. Все
прочее как бы отступило в тень. Он оделся и начал искать тропу в
прибрежных зарослях. Если там, в вигваме, он, как и всякий пленник, был
томим мечтой о побеге, то теперь его все сильнее тянуло вернуться обратно.
А это было делом настолько нелегким, что могло бы отпугнуть и
отчаянного смельчака. Противоположный берег Сабина, как и берег Натчеза,
напоминает лесистую гряду, которая сходит на нет, уступая место обширным
болотам. Переход гряды в болото скрадывается кипарисами и кедрами, и там,
где кончались деревья, почва становилась зыбкой, по существу,
непроходимой. На склоне также росли деревья, о которых Джеймс никогда не
слыхал. Стволы их, хотя и были довольно толсты, изобиловали густыми
коричневыми колючками, длиной в руку. Страшно было видеть нацеленные на
тебя миллионы бурых штыков. Продраться сквозь щетину разнообразных колючек
не ухитрилась бы даже белка. Он припомнил тропу, показанную Канондой, и
решил во что бы то ни стало отыскать ее. Он осматривал каждый ствол,
каждый кустик, и потратив на это не один час, так ничего и не нашел.
Солнце клонилось к закату, а он не продвинулся ни на шаг.
Наконец, какой-то проблеск надежды: Джеймс увидел ложбину, в которой
они спрятали каноэ. Однако след, ведущий в лес, он нашел далеко не сразу.
След этот был довольно запутан, он замысловато петлял, и сумерки помешали
Джеймсу добраться даже до болота. Голод упорно внушал ему мысль вернуться
назад. С твердым намерением вновь попытать счастья на следующий день, он
взвалил каноэ себе на плечи и пошел к воде. Реку переплыл на удивление
легко, скользя по ней без малейших усилий, без единого взмаха весла. На
берегу забрал съестные припасы, которыми снабдила его Канонда, и вновь
переплыл реку. Подкрепившись, он начал готовиться к ночлегу. Улегся прямо
в каноэ, закутавшись одеялом и положив рядом ружье.
Джеймсу приснился странный сон. На него надвигалось какое-то свирепое
чудовище, оно ступало по трупам Розы и Канонды и ножом, зажатым в огромных
когтях, метило прямо в сердце ему, Джеймсу. Он увертывался, сопротивлялся,
наносил удары. Вот богатырской рукой он хватает свое ружье, чтобы поразить
кровожадного монстра. Он изнемогал под его тяжестью, он отчаянно боролся.
И тут Джеймс проснулся.
Сон его обратился явью.
Свирепого вида дикарь, опершись ногой о каноэ, с жуткой ухмылкой
целил ему в голову смертоносным топором. Один-единственный взмах - и он бы
пропал. Джеймс схватил ружье и направил его в грудь индейцу. Тот
отшатнулся. Обхватив колени индейца с силой, удесятеренной ужасом и
отчаянием, он опрокинул его и тут же прижал к земле. Нож дикаря слегка
задел ему грудь возле сердца. Но опять с несвойственной ему силой Джеймс
перехватил правую руку индейца, а левой вцепился в горло. Тот вонзил в
него взгляд, полный смертельной ненависти, но дыхание индейца пресекалось,
а клинок выпал из ладони. Наступив коленом на грудь врага, Джеймс
склонился над ним, взмахнув его же оружием. Скрежеща зубами, дикарь замер