"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

тебе больше нравится. Века ведь тоже вещь условная, точка отсчета. Вот,
скажем, участвовал ты, голубчик, в пьесе и оступился. Упал в зрительный
зал. Так не торопись опять на сцену, не спеши. Там тебя уже худо-бедно
заменили другие статисты. Посиди в ложе, посмотри: стоит ли вновь лезть на
просцениум, принимать участие в чужой интермедии. Понятно говорю, Леонид
Григорьевич?
- А куда мне спешить прикажете? В ад?
- В ад? - раскатилась мелкими кругляшками смеха Ася Модестовна. - Ну
конечно, вам, материалистам, приятнее вообразить добротный материальный
котел с кипящими в нем грешниками, чем, скажем, муки одиночества и
непонимания. Тривиально мыслите, а ведь прожили всю жизнь на острие
прогресса. Хорошее, кстати, название, правда? Так и представляешь себе,
как движется этот ваш прогресс лезвием - в живое, и на острие вы все:
физики, химики, биологи - те уж и до неорганики добираются, желают на
дерьмо ее переработать. Вот где ад-то! Прогресс вообще напоминает глушение
рыбы динамитом: что сегодня всплыло - твое, а в десятки раз больше тонет и
всплывает завтра, вонючее и ядовитое. Впрочем, к нам с вами, Леонид
Григорьевич, все это отношения не имеет.
- Почему же не имеет?
- А с чего бы нам играть с ними по ими придуманным правилам игры? Они
собираются затеять футбол, а мы с ними - в шашки, они - в хоккей, а мы - в
кунг-фу. Только так и можно.
- С кем - с ними?
- Со всеми сразу, Леонид Григорьевич. Земля ведь - хобби бога. Люди
тоже от старости лет заводят себе - кто дачу, кто пасеку, кто садик около
дома, чтобы выращивать и лелеять нечто живое.
- Никогда не любил дачи, - поморщился Мисюра.
- Да ведь и в раю, признайтесь, вам не понравилось бы, а, Леонид
Григорьевич? Вы все-таки были не ординарной личностью. Если нет, если мы в
вас ошиблись, давайте расстанемся сразу. - И не было уже круглых щечек и
выглядывающих из них глазок-пуговок - иконописный лик, вытянутый, как
изображение на воде, смотрел на Леху, прижатого к постели силой тяжести
собственного тела. - Вы даже не представляете себе пока, как неприятен и
даже противен был бы вам рай, населенный конформистами всех мастей и
расценок, где замечательные педагоги гитлерюгенда, с болью в сердце
отправлявшие своих недоучившихся питомцев на святое дело спасения Европы
от желтой чумы, соседствуют с борцами за светлые идеалы - Йенг Сари,
Гофэном, Колло д'Эрбуа и Дучке. Герберт Маркузе рядом с Игнацием Лойолой,
Нечаев купно с Гиммлером, Троцкий и Сон Санн, Шкирятов и Малюта Скуратов.
В раю те, кто до конца шел по предназначенному пути, не виляя и не
изменяясь. Араамий Завенягин и, допустим, Гоглидзе... Вы не знаете этих
фамилий? Вот уж истинная беда временных жителей земли - незнание истории,
даже ближней. Короткая память у вас, живущих. Нет, уверяю вас, в раю нет
ничего привлекательного. - Говорящий странно хихикнул, сказал
доверительно: - Никон с Аввакумом по разным дорожкам ходят! А все те, у
кого не хватает смелости на собственное мнение, героически утверждают, что
верят в бога: "Я вот верю в бога и буду верить, и рай мне за это обещан".
- Собеседник Мисюры менялся непрерывно, и голос менялся. Мисюра уже
старался не смотреть, опустив глаза. Под прикрытыми веками багровым светом
наливалась темнота. И уже не извне, а внутри мозга, в тяжелой черепной