"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

выпадать, и Марьюшка, словно отогреваясь от бесконечного зимнего сна,
начала ждать чего-то. Хотя - чего уж? Сорок лет скоро. Сорок - срок, к
которому тянут. Упирайся, хватайся за что попало, отталкивайся - все
равно. Столбик на пути с табличкой: сорок. Говорят, перевалишь - легче
будет. Но - магия цифры, магия цифры. Кабала. Но господи, как не хочется в
провинции, если вся жизнь прошла в столице! Даже, кажется, молилась бы,
знать бы, кому молиться.
Между тем вокруг атмосфера менялась. "Раньше Ваня огороды копал,
нынче Ваня в воеводы попал". Постепенно и для себя неожиданно становилась
Мария Дмитриевна в художнической среде популярной. Внимательно
прислушиваться стали к нечастым ее словам, совета начали спрашивать.
Когда-то, наверное, это было бы приятно и даже лестно, а сейчас - не
очень, потому что спрашивали у нее совета и мнением интересовались те,
кого сама она ни как людей, ни как художников не уважала. Вроде покойного
ныне Марениса типы. И уже не только совета спрашивали - об услугах
просили: в статье упомянуть, на местном телевидении рекламную передачу
сделать. Марья просьбы эти, если могла, выполняла, будто вину свою
сглаживая. Кончина Марениса крепко лежала на ее душе - камнем, глыбою.
Дрянь человечишко был Маренис, дрянь - пока был. А не стало - застрял
болью в затылке, словно толкнула, столкнула в яму. А зачем? Не стало
Марениса - тут же его место другие такие же заняли: деньги делить,
персональные выставки устраивать, значками манипулировать.
Один из молодых монументалистов вообще интересно поступил. У него тех
возможностей, что у Марениса, еще не было, ходы-выходы плохо знал, на
горло пока не мог рассчитывать, но опыт заменял молодой энергией. Он,
Сарафов, возгорелся оформлять новый театр, еще не расписанный. Театр - не
станковая картинка, большие сотни квадратных метров. На такую работу
желающих более чем. Но краевым художникам, чтобы не претендовали, Сарафов
сказал, что его проект оформления Москва утвердила. В Москву, на свои
кровные слетав, версию выдал, что край утвердил, и так, всех запутав и
поругивая бюрократизм, задерживающий проектные документы, приступил к
работе.
Но все тайное, как известно, становится явным. Авантюра близилась к
закономерному концу, и кое-кто уже злорадно потирал руки, предвкушая, как
Сарафову придется из собственного кармана расплачиваться с бригадой
оформителей. Хотя умеючи и не то можно. Главное, ручей учуять, по которому
с тихим шелестом деньги текут, и ногой на него наступить - тогда купюры
сами в кучку соберутся. Глаз у Сарафова все же профессиональный был -
углядел он на объекте небольшую группу людей значительного вида и в их
числе одного, наиболее значительного.
- Ты, лысый, - заорал тому Сарафов, немедленно вычленив из группы, -
поди сюда!
Лысый - а он был председателем горисполкома и не каждый день его так
запросто окликали - заинтересованно подошел.
- Вот, - возвестил Сарафов, оглядывая мэра восхищенно. - Именно такой
образ мне нужен в центре. Не возражаешь попозировать? - И, небрежно
ответив на шепоток приближенных: - Да плевать мне, кто он такой, меня не
звания, а образ интересует, - моментально лысого в центр росписи втиснул;
слегка над и сверх всей многофигурной композиции.
И, что характерно, роспись театра так за Сарафовым и осталась. Сам