"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

детстве еще, бывало, вырезал из вареной свеклы брусочек, вставлял в оправу
из яркой телефонной проволочки и радовался: красиво.
Не стало Марениса-человека. А художника-Марениса никогда не было.
Но хоронили все-таки художника Марениса. Топтались среди отцветших
кустов сирени и хилых елочек на кладбище. Смотрели больше по сторонам, на
затейливые памятники и оградки; хоронили его на старинном кладбище, где
вообще-то уже никого не хоронят. Обошлись похороны и поминки дешевле, чем
персональная выставка, и это вносило светлую ноту в траурные формальности.
О том, что с Марьиной бестактной выходки все началось, казалось,
забыли. Был человек, и нет человека. Ничего не поделаешь. Только опасливый
Козлов как-то незаметно исчез с горизонта. О нем и не вспоминали.
А лето катилось и катилось своим чередом сквозь тополиную метель,
июльские грозы и августовскую пляжную жару.


V

Если бы стояла зима, то в этот день непременно шел бы снег. Легкие
снежинки летели бы и вспыхивали, каждая - как маленькая радуга, только
гораздо ярче.
Но было лето. Шел к концу долгий и мягкий, очень светлый день. Солнце
уже съезжало к реке, двигалось потихоньку на отдых, но день продолжался
закатом, продлевался светом и теплом.
Марье легко дышалось в тот день. Ей вообще жилось легче все последнее
время. Дни катились как полтинники: звонкие, круглые. Раз она как-то давно
получку получила полтинниками: целый кулек. Других денег в кассе не
оказалось.
Пить она перестала вовсе с той поворотившей судьбу субботы, когда
впервые занесло ее в подростковый клуб "Радуга". Не то чтобы новая работа
повлияла и с деньгами полегче стало, хватало теперь - много ли человеку
нужно? До тряпок она все равно не была охотник и впрок откладывать
заработанное так и не научилась... Просто - не хотелось пить, не тянуло.
Другим душа была занята, другой полна музыкой. Марья и не пыталась особо в
самой себе разбираться. Не хочется - и не надо.
Правда, когда каникулы в клубе наступили, да еще с Маренисом
трагический скандал произошел и она забилась, заметалась опять по своей
комнатке, обрывками мыслей заполняя нехорошую пустоту внутри, сознание
немедленно подсказало, чем утешиться: подаренная бутылочка с целебным
питьем не вовсе еще была пуста, стояла, ждала в холодильнике, храня
ароматы. Но Марьюшка поймала эту мысль мельком и так же легко отпустила.
Чего-то иного хотелось ей, может, и впрямь - музыки, о которой Асмодеиха
напоследок наказывала.
Она стала слушать пластинки, любимые, старые. Проигрыватель скрипел
затертой иглой. Марьюшка, вдруг решившись, купила себе с левых своих
заработков аппаратуру: скромную, но как раз. Теперь слушала - то колокола,
то орган, то бьющийся, будто сердце, рок.
Однажды, покрутив ручку настройки приемника, поймала на случайной
волне детскую песенку про остров Чунга-Чанга. Вспомнила: был такой
чудо-остров, где жить легко и просто, и у нее был. Пропал куда-то, канул
во времени. Вспомнила себя, на двадцать лет моложе, и имя забытое - Леха -