"Евгений Сыч. Еще раз (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

- Как хотите, - совсем просияла Тамарова. - Не хотите - будем
обсуждать после выставки. Только это гуашь, а гуашь вообще в рублях ходит.
Графика - не живопись.
Маренис метнул на Марьюшку взгляд большой убойной силы, ну да первое
слово дороже второго, и двинулся вслед за потянувшейся на запах чая
комиссией, стремясь увлечь в кулуары. Козлов, повинуясь тому же взгляду,
кинулся Маренису помогать. Он с художниками отношений не портил, тому же
Маренису многим был обязан и намеревался быть обязанным и впредь.
- Ты что-то не в себе, Марья, - сказал он Марьюшке жестким шепотом,
уходя, через плечо.
- Чай пить будете, Мария Дмитриевна? - позвали ее из коридорчика
через минуту. Но Марьюшка покачала головой и осталась стоять у стены с
триптихом Марениса, всматриваясь в работы. До чего же бездарно и безвкусно
они написаны! Огонь декоративно-яркий, не способный ни обжечь, ни согреть.
Рука будто гипсовая, поза нарочитая. Ребенок, позаимствованный с упаковки
детского питания. Только гладиолусы, пожалуй, удались: живые, объемные, с
любовью выписанные. "Занимался бы он лучше натюрмортами", - подумала
Марьюшка, но уже отвлеченно, мимоходом, потому что две мысли возникли в ее
мозгу, столкнулись, как рыцари на ратном поле, и разлетелись в разные
стороны. Первая мысль была: сколько времени? не опаздываю ли я? А вторая:
каникулы - нет занятий, не надо спешить.
И снова вернулась первая: но не разом же все прекратилось? Вдруг
девочки не знают, что занятия отменены, придут, а ее нет? Она же не
попрощалась с ними. Так неожиданно все произошло, и они, наверное, тоже
удивлены и огорчены, им же нравилось, она чувствовала это даже без слов. И
столько осталось недосказанного, а поделиться больше не с кем.
"Я просто съезжу туда, - успокаивалась Марьюшка. - Скажу Асе
Модестовне, что я ей тоже благодарна. Что полюбила девочек и клуб. Что эта
работа для меня подарок судьбы, и не в деньгах дело, я бы и так, и
даром..."
У себя в зале сегодня ей уже, собственно, делать было нечего. Что
могла - сделала, чего уж больше. Подобную выходку Маренис и компания так
просто не простят, не замажешь ее ни громким лестным отзывом, ни долгим и
покорным послушанием. Марьюшка Марениса ударила по самому больному месту -
по карману, а это, каждый знает, запрещенный прием. Творческие проблемы
решать надо в узком кругу, не всем бог дал, а кушать всем хочется, и семьи
у всех, а у кого и по две-три семьи. Тут многие окажутся на стороне
Марениса.
И Марьюшка кожей почувствовала свою ненужность и одиночество.
В общем, со службы она сбежала и заторопилась, не разбирая дороги,
прямо в Студенческий микрорайон, к клубу своему - месту убежища и
отдохновения. На остановку почему-то не пошла, рванула пешком, хоть было
неблизко и пешком дороги она толком не знала. Сначала срезала углы и
дворы, потом места пошли совсем уже незнакомые, и Марьюшка стала
ориентироваться по трамвайным путям.
Начинало темнеть. Тьма собиралась, запутывалась в ветках кустарника,
выползала понемножку на дорогу, и Марьюшка шла все быстрее и в то же время
все напряженней, потому что стало уже казаться - не найти вот так, на
ощупь, придется все-таки воспользоваться трамваем, иначе мимо проскочишь
или свернешь не там.