"Григорий Свирский. Штрафники " - читать интересную книгу автора

Даже вшивенький мужичишка
на поляка бурчит: "Полячишка!"
Бедняков, доведенных до скотства,
научает и власть, и кабак
чувству собственного превосходства:
"Я босяк, ну, а все же, русак!.."
- Ну? - сказал Лева Сойферт, обведя взглядом соседей в кепочках,
переставших заглатывать пиво, притихших. И вполголоса, теперь уж только для
меня:
- Такие строчки пронести на люди? Сквозь охрану?.. Так ведь это только
в параше можно! В куче дерьма! Не станут рыться... Спохватятся, да поздно...
Ну, что? Удалось Евтушенко?.. Как я понимаю, это и есть метод
социалистического реализма. Жемчужное зерно в параше!.. Параша? Вся поэма!
Доверху параша!.. Но... "навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное
зерно". Так вам, коль вы действительно писатель из Москвы и хотите через
год-два подарить нам свою книгу, так вам же надо тоже наворотить кучу
благородного навоза, чтобы зарыть в нем свое жемчужное зерно...
Я молчал, удрученный, и Сойферт вдруг заговорил гладко-вдохновенно --
так, наверное, ораторствовал на митингах, от которых не мог отвертеться.
Наораторствовал на добрый очерк для журнала "Огонек", настоял, чтобы я
правильно записал все цифры и фамилии, закончил печально и устало:
- Ну, вот, теперь у вас есть куда зарыть свое жемчужное зерно...
В эту минуту на меня повалился какой-то костистый мужчина в свитере,
продранном на локтях.
Похоже, он хотел поздороваться с Сойфертом, да не удержался на ногах.
- Никифор! - вскричал огорченный Сойферт, помогая и ему, и мне
подняться с пола. - Зачем так пьешь? Все до нитки спустил!..
Никифор вскинул на него мутные глаза и произнес неторопливо, с
беспредельным изумлением:
- Начальник! Зачем же я тогда работаю...
Лева Сойферт взял меня за локоть и вывел на воздух.
Красное солнце повисло над сопкой. С моря Лаптевых тянуло холодом.
Поежась, Сойферт сказал удрученно:
- Сам виноват... Нашел где искать положительные эмоции... Он вас не
зашиб?.. Знаете что! - снова начал он вдохновенно; казалось, несвойственный
ему удрученный тон, сам по себе, включал в нем какой-то генератор, немедля
дававший искру. - Вам нельзя уезжать отсюда в таком настроении!
Вдали появился Пилипенко с буденновскими усами, держа огромный чайник.
Видно, тоже за пивом. Увидел Сойферта и тут же пропал. Точно под землю
провалился... Я подумал, что это, наверное, не по-человечески - столько лет
шпынять его. Ведь он мог уехать. Забиться в медвежий угол, где о нем никто
бы не знал, не ведал... А этот остался, значит, особой вины за ним нет...
- Не по-человечески, - согласился Сойферт, выслушав меня. - Разве мы
люди?! Каждый - геологическая катастрофа... - Он долго раскачивался
впереди и вдруг круто обернулся:
- Слушайте, я заинтересован в том, чтобы о нас, забытых Богом и
людьми, вышла в Москве книжка. Поверьте мне, вам недостает рабочего
настроения.
- Правды недостает! - ответил я и помедлил, - ...которую вы
скрываете, как будто вам за это платят.