"Роман Светлов. Прорицатель (роман)" - читать интересную книгу автора

тебя.
Калхас обнаружил, что они давно уже покинули чертоги Зевса. Он сидел
в своей комнате на краю ложа, а Гермес стоял перед ним, держа в руках
обернутого заячьей шкуркой ребенка. Бога окружало многоцветное радужное
сияние, и такое же сияние виделось пастуху вокруг младенца.
- Ты ощутил то, что ощущаю я, когда касаюсь рукой сына. Это
отцовство, - сказал Гермес. - Люби ее и не отдавай никому. Она тоже не
бросила бы Пана.
Бог растворился в темноте. Калхас откинулся на ложе и почувствовал
рукой теплое худенькое тело Гиртеады. Ласковая радость охватила его,
прежде чем он отдался сну, покачивавшему пастуха как в колыбели.


Гиртеада держала его руку у щеки. Она смотрела преданно и счастливо -
от этих преданности и счастья внутри у Калхаса натягивалась тревожная
струна. В него верили настолько сильно, что гордость оборачивалась
страхом. Он знал, что должен быть достоин этой веры и боялся хоть в чем-то
подвести ее.
Ночью им было тяжело - Калхас чувствовал себя так, словно не только
она, но и он был девственником. Все женщины, что попадались ему раньше,
были опытны если не в искусстве любви, то, по крайней мере, в навыке
спаривания. Теперь же ему приходилось сдерживать себя, он не мог не думать
о ней, и любая ее боль отдавалась болью в его груди. Они очень устали,
однако Калхас понимал, что иначе быть не могло, что теперь он будет идти
только этим, непривычным, но единственным путем.
Он прижимался лицом к животу девушки и счастливо смеялся.
- Спасибо Дотиму.
- Кому?
- Дотиму. Не будь его, я никогда не оказался бы в Тарсе.
Мысль о том, что он мог остаться в Аркадии, казалась дикой. Мир
свернулся вокруг их любви мягким и нежным коконом: словно ручной котенок
или объятья матери. Иероним, самолично распорядившийся насчет завтрака и
заглянувший вместе со слугой к ним в комнату, выглядел грустным, но
довольным. Дотим - Калхас чувствовал это - сейчас вовсю пьянствовал. Эвмен
находился где-то поблизости, и пастух с радостью предвкушал, как он
познакомит его с Гиртеадой. Ничто - даже мысль о случайности его появления
здесь - не должно было нарушать их покой.
Они то ласкались друг к другу, то разговаривали:
- София сразу ощутила в тебе чужака. Даже не чужака - врага. Ее никто
и ничто не могло переубедить. Девушки ходили заступаться за меня, но
безуспешно. С Мегисто София даже разругалась...
- Тем не менее, твоя подруга собиралась размозжить мне голову
кочергой, - улыбался Калхас.
- Просто она испугалась. Она, наверное, решила, что это грабители...
На ее уговоры я надеялась больше всего. Но София стояла на своем. Я
плакала перед ней, просила - только на колени не вставала. А она отобрала
ожерелье - говорит, что это нечестивый дар. И камни странные, и плохой
человек подарил.
- Плохой?
- Как только она тебя не называла! Она всегда казалась нам такой