"Викас Сваруп. Вопрос - ответ " - читать интересную книгу автора

проносится перед нашими взглядами, словно увиденный сквозь разноцветную
линзу. Солнечные лучи кажутся еще ярче, ветер - прохладнее, люди -
удачливее. Как же, ведь они живут рядом с мегазвездами Болливуда! Весь город
прямо кипит от счастья.
И вот мы прибываем на место, в Кореагон. Вопреки ожиданиям дом Сетх-джи
не похож на роскошное бунгало. Это громадное обветшалое здание с двориком,
крохотным садом и парой чахлых пальм. Владения огорожены высокой стеной, по
верху которой проложена колючая проволока. У порога сидят двое темных
крепких мужчин, в руках у них толстые бамбуковые палки. Ноги привратников
скрещены, и мы замечаем полоски на их нижнем белье. От мужчин исходит
сильный запах арака.[39] Пунноозе говорит с ними на малайском - шпарит как
из пулемета. Мне удается разобрать лишь одно слово: "Маман". Похоже,
охранников нанял мистер Бабу Пиллаи.
Проходим вовнутрь. Мустафа тычет пальцем в какие-то ржавые железные
строения вроде крупных бараков.
- Вон она, школа для малолетних инвалидов. Там они и живут.
- Почему не видно детей? - удивляюсь я.
- А все уехали на практические занятия. Не волнуйся, вечером
познакомитесь. Пойдемте, покажу вашу спальню.
Комната маленькая и просто обставленная. Двухъярусная кровать и длинное
зеркало, встроенное прямо в стену. Салим занимает верхний ярус. В подвале
расположен санузел, которым можно пользоваться. Там есть раковина и душевая
занавеска. Не по-звездному, конечно, однако сойдет.
Кажется, мы единственные дети в этом доме.
Ближе к вечеру Маман приходит навестить нас. Мой друг взахлеб
рассказывает ему, как счастлив поселиться в Мумбаи и как ему не терпится
стать известным актером. Большой человек улыбается.
- Ты петь-то умеешь? Это первое и главное условие в такой работе.
- Нет, - печалится мальчик.
- Не страшно. Я раздобуду для тебя лучшего учителя музыки. Скоро ты
запоешь не хуже самого Кишор Кумара.[40]
Салим готов броситься высокому гостю на шею, но чудом сдерживается.
Вечером нас отводят в школу на ужин. Здешняя столовая ничем не
отличается от детдомовской: дешевый линолеум на полу, длинные деревянные
столы, и даже повар - иссиня-черная копия нашего старого знакомого. Мустафа
приглашает меня с другом к себе за столик, и нас обслуживают прежде
остальных. Еда тут горячая и вкусная, не то что тепловатая бурда, которую мы
получали в Дели.
Один за другим начинают подтягиваться прочие ребята, и наше
представление о преисподней стремительно изменяется. Я вижу безглазых
мальчишек, нащупывающих путь при помощи трости; вижу своих ровесников с
перебинтованными, жутко изуродованными руками; детей с обрубками вместо ног,
передвигающихся на особых костылях; учеников, у которых порваны рты и
вывернуты пальцы, так что хлеб им приходится зажимать локтями. Многие похожи
на клоунов и ведут себя подобающе. Вот только мы не смеемся, а плачем.
Хорошо хоть успели поужинать.
Троих мальчишек, стоящих в углу, почему-то никто не обслуживает. Один
из них облизывает губы.
- Что там за ребята? - интересуюсь я. - Разве им не хочется есть?
- Это наказанные, - объясняет Мустафа. - Работали спустя рукава. Не