"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

Здесь живет дедушка Ге, и мы много с ним беседуем. Он добивался у меня,
во что я верю, и я убедилась после этих разговоров, что у меня нет никакой
религии. Я далеко не православная, я и не "толстовка", а думать, как я
прежде думала, что довольно знать, что хорошо и что дурно, теперь для меня
кажется недостаточным. Например, папа говорит, что иметь собственность -
дурно, и он так хорошо это доказывает, что это кажется логичным, а признать
это за истину я не могу: иначе я должна сейчас же отказаться от всякой
собственности. Ге говорит, что он знает, что я, например, никогда не сделаю
ничего очень дурного: не обманула бы мужа, была бы хорошей матерью и т. д.,
но что этого мало, что нужно основание, из которого вытекали бы мои
поступки. Так разве можно выдумывать основание? Стало быть, оно есть, если
поступки из него вытекают. Разве нужно непременно дать ему название? Все
равно, что если бы у меня росли цветы, и я расковыряла бы землю, чтобы
увидать, какой формы корень и дать ему название. Это совсем бесполезно, и
только любопытство может побудить это сделать. Мне в жизни счастья нужно для
себя и для окружающих, чем больше его - тем лучше. А счастье не дается
дурными поступками, и чем лучше я жить буду, тем я буду счастливее.
Зачем я пишу свой дневник? Я, в сущности, не знаю зачем. Больше всего
для того, чтобы через много лет знать, какая я была в 21 год, и тоже потому,
что яснее в голове все, когда оно написано, и потому тоже, что иногда просто
писать хочется.

11 августа. Понедельник.

Странный сон я сегодня видела. Будто мы все, и пропасть гостей, сидим
где-то в поле и чай пьем, и что вдруг папа приходит совсем здоровый, в
сюртуке и такой тоненький, каким он никогда, я думаю, не был. И я так
обрадовалась, что он здоров, что бросилась ему руки целовать, и он поцеловал
меня в голову. Я будто чувствую, что неприлично при гостях так нежничать, но
такой прилив чувства испытывала к нему, что не хотела сдерживаться.
Если верить в сны, то это дурной сон. Странно, что нынешний год
предсказывает мне очень дурное и вместе с тем много счастливого. Дурные
предзнаменования я уже написала, а хорошие следующие: во-первых, в
Никольском я нашла подкову, во-вторых, шла я раз по деревне и ела
подсолнухи. Около пруда я уронила один шелушенный подсолнух и не стала
подымать его, а загадала, что если на обратном пути найду его, то со мной
случится что-нибудь удивительно счастливое. Была я на деревне в нескольких
дворах и, возвращаясь домой, совсем забыла о своем семечке, как вдруг около
пруда развязался у меня башмак. Я нагнулась, чтобы его завязать, и около
ноги вижу мое семечко. Теперь я в Заказе потеряла большую булавку из шляпы и
загадала то же самое, если найду ее.
Теперь я только желаю, чтобы папа поскорее выздоровел. У него рожа на
ноге, жар сильный, и он, бедный, очень страдает11. Я смотрела сейчас, как
ему перевязывали ногу, чтобы так же перевязать ногу Алене Королевне, у
которой то же самое. Я убедилась, что смотреть на это гораздо ужаснее, чем
самой перевязать, и мне ничего не стоило Аленину ногу мазать и завязывать.
Пропасть больных на деревне, которых мы стараемся на ноги поставить, и
некоторые выздоравливают; один только Спиридонов мальчик, кажется, умирает.
Он уже весь пухнет; у него дизентерия.
Сейчас папа спит, и потому я свободна. Когда он проснется, я буду ему