"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

26 [ноября]. Суббота. 2 часа дня.

Я встала сегодня утром с каким-то странным чувством одиночества: что
мне не с кем говорить, что никто мной не интересуется, и что, что бы я ни
делала, никому от меня ничего не нужно, и что мне никого не нужно, и никто
не может заставить меня говорить и быть веселой, кроме того одного человека,
который уехал вчера. Я с огорчением увидала, что у него есть свое отделение
в моем сердце, которое он твердо занял, и что, когда я загляну в это
отделение, я увижу, что он все еще там. Хотя он похоронен глубоко, я
чувствую, что вырвать его невозможно. Мы обедали с ним у тети Маши
Свербеевой, и оба были оживлены и много болтали, тем более что нам помогали
Кити и Манко Мансуровы, которые болтали про вчерашний вечер.
Потом Юрий приехал к нам, и у нас мы были тоже как чужие, только раз,
когда мы остались одни, он говорит: "Знаешь, что твоя подруга сказала, когда
я уезжал?" - "Что?" - "Что она тебе не завидует". Я говорю, что напрасно,
что мне последнее время так хорошо, что ничего не может меня расстроить.
"Нет, я тебя насквозь знаю, и я Татьяне скажу про тебя, что я видел в тебе
слезы, сквозь твой смех и веселость". Я только засмеялась на это, но в душе
созналась, что в этом есть частица правды. Потом Сережа играл вечером, и я
видела, что он пришел в это поэтическое состояние духа, которое так я в нем
знаю. Несколько раз наши глаза встречались, но я старалась их не искать,
хотя каждый раз у меня дух захватывало от радости. Я рада, что он вчера
уехал. Я не успела свою рану разбередить, и я знаю, что через несколько дней
она заживет, и он спокойно займет свое место и не будет меня больше
тревожить, пока опять что-нибудь не случится, чтобы мне напомнить, что было
и что могло бы быть. Сегодня я точно во сне, или нет, точно проснулась от
длинного сна, который длился два дня, и у меня все перепуталось, что было во
сне и что наяву и точно теперь должна пойти новая жизнь, и меня все
удивляет, что все по-старому. Сейчас приходил дядя Сережа, и у меня было
чувство, что надо ему что-то рассказать важное, что случилось, и не только
со мной, но как будто случилось событие, которое всех должно бы
интересовать.

27 декабря. Вторник.

Третий день праздник, и совсем не похоже на Рождество. Мама все
нездорова невралгией в виске, папа не в духе и настроен против меня, так что
на каждом шагу старается говорить мне неприятные вещи. На днях я была
нездорова, так что даже к обеду не могла платья надеть, а папа все меня
передразнивал и говорил, что я на пьяную солдатку похожа. Я чуть не
разревелась и ушла от обеда. Сегодня он сказал, что я хуже всех из его
детей. Прежде такое его обращение со мной больше меня огорчило бы, а теперь
озлобляет, не знаю почему. Должно быть, я хуже стала. До болезни мама было
ужасно весело, особенно несколько вечеров, которые я сейчас опишу.
Раз вечером Маша Свербеева у нас, зовет меня назавтра к ней обедать и
говорит, что я останусь довольна. Я, конечно, сказала, что во всяком случае
мне большое удовольствие обедать с ней, и сделала вид, что не понимаю, на
что она намекает. На другой день я к ней приехала первая из тех, которые
должны были у нее обедать. Потом приехала графиня Стурдза, Мансуров без